Ракетчики
В юности, в самый разгар холодной войны, мне довелось нести боевое дежурство в должности старшего механика-оператора в группе подготовки и пуска стратегических ракет.
С появлением в руках человека ядерного оружия, оружия невиданной ранее чудовищной мощи, человек почувствовал себя всесильным, способным диктовать свою волю всему миру. Но вскоре такое же оружие стало появляться и у других людей и тогда иллюзии всесильности и безнаказанности стали испаряться, уступая место другим надеждам – надежде, что победа будет достигнута постоянным совершенствованием оружия и надежде на победу при нанесении первого, внезапного удара. Так родились гонка вооружений и боевое дежурство.
А ядерное оружие всё совершенствовалось и накапливалось. Уже полвека назад стало ясно, что это оружие судного дня, победителей в такой войне не будет и в земной цивилизации будет поставлена точка. И тогда ситуация перешла в плоскость страха. Да, сейчас только страх взаимоуничтожения удерживает людей от применения ядерного оружия. Но это оружие таит в себе угрозу не только противнику, но и самому его обладателю. В целом получается, что человечество подвесило огромный дамоклов меч над своей головой.
Постепенно уходят люди, помнившие ужасы последней большой войны. На смену им приходят люди, которые не только не представляют ужасов войны, но и живут в каком-то виртуальном мире. Тем самым опасность планетного суицида многократно возрастает. Это похоже на игру неразумных детей спичками на пороховой бочке.
Конечно, можно уповать на то, что всё предначертано свыше, но сколько неразумных детей, играя спичками, сожгли родительские дома и при этом сколько их самих сгорело в огне.
На боевом дежурстве
Короткий зимний день быстро подошёл к концу. Вечером учения закончились. Стратегическая ракета поднялась во весь рост на пусковом столе и замерла. Ни одно дерево окружавшего её леса не могло бы дотянуться до её гордо вскинутой головы.
- Красиво стоит! – сказал ефрейтор Женька Ухальский и снял каску. От его головы шел пар.
Мы тоже смотрели на ракету и молчали, пораженные её красотой.
А мороз крепчал. Далеко – далеко в зеленоватом небе всплыла вечерняя звезда и замигала нам, вызывая тревожную морзянку,
«В м-и-р-е н-е с-п-о-к-о-й-н-о. Б-у-д-ь-т-е н-а-ч-е-к-у! Б-у-д-ь-т-е н-а-ч-е-к-у!»
«Есть!... Есть!... Есть!...-отстукивали в ответ наши сердца».
В боевом уставе ракетных войск стратегического назначения прописано: «Несение боевого дежурства является выполнением боевой задачи особой государственной важности».
Наша боевая стартовая позиция несет боевое дежурство в две смены. Смены недельные и день их смены пятница. Образно боевое дежурство можно изобразить так: дуэль, два человека с заряженными ружьями стоят напряженно друг против друга. Каждый из них хочет уничтожить противника, а сам остаться в живых. Мы не видим своего противника, он где-то очень далеко, за тысячи километров от нас. Но он так же несет боевое дежурство в постоянной боевой готовности.
Сегодня пятница и после обеда мы идём на стартовую позицию заступать на боевое дежурство. Бодро шагая по бетонной дороге, группа поет:
«Знает милая Россия,
Что в жару и снегопад
Мы храним края родные
От Курил и до Карпат».
А затем по лесу разносится припев:
«А небо серое, свинцово-серое,
Закрыли землю облака –
Но начеку, но начеку солдаты смелые –
Страны ракетные войска!»
Пройдя КПП, дорога через двести метров делает крутой поворот направо. Слева возле поворота, огражденный черной железной цепью, стоит невысокий граненый столбик с надписью:
«8 июля 1963 года наша часть заступила на боевое дежурство».
С правой стороны, сразу после поворота, с обочины, в глаза бьет большими белыми буквами зеленый щит:
- Ракетчик, в твоих руках судьбы миллионов людей!
Идем дальше. Еще через триста метров, при входе на стартовый комплекс, дорога на небольшой бетонной площадке раздваивается и идет к правому и левому стартам. Заступающая дежурная смена выстраивается на площадке в две шеренги и застывает. В торжественной тишине царит раскатистый бас великана – командира стартовой позиции подполковника Шишкова, эхом отдается в подступившем к позиции лесу. Командир читает устный приказ о заступлении свежих дежурных сил полка на боевое дежурство. Ставятся задачи всем службам, отделениям, расчетам. И каждый раз этот ритуал заканчивается одинаково – командир вскидывает руку к козырьку и чеканит:
- Для защиты нашей Родины, Союза Советских Социалистических Республик, дежурной смене на боевое дежурство заступить!
После командирского баса голос начальника штаба майора Кузнецова кажется детским:
- Напра – во! На боевые посты Шаго-ом марш!
Письмо.
В один из морозных декабрьских вечеров, сразу после ужина, старшина повел группу в клуб части. Следом за ротой охраны мы вошли в зрительный зал клуба, а за нами пришла группа обеспечения. Когда пришел и хозвзвод сержанта Кирьянова, поджидавший дежурный по части, командир роты охраны капитан Порядин, доложил прибывшему к нам новому замполиту полка майору Шалагину:
- Товарищ майор, личный состав двадцать второй стартовой позиции в сборе.
Майор Шалагин с лицом легендарного Чапая, точно с такими же усами, только почти на голову выше его, поднялся на сцену с белеющим конвертом в руке и сел за приготовленный по такому случаю и покрытый красной скатертью столик. Затем замполит окинул взглядом зал, словно выискивая кого-то и не громко позвал:
- Рядовой Алеев из роты охраны поднимись сюда.
В набитом солдатами зале наступила напряженная тишина и я увидел пробирающегося по проходу к сцене между рядами стульев молодого щупленького солдата. Явно предчувствуя недоброе, поднявшийся на сцену Алеев был бледен как оконная занавеска и казалось из зала было видно как он дрожит. Замполит поднял в руке письмо:
- Товарищи! Военная цензура вернула в полк для принятия мер письмо рядового Алеева. Причина? Солдат разгласил военную и государственную тайну в своем письме подружке Юле. Просто расхвастался, что он ракетчик. Читай вслух! Шалагин с протянутым в руке письмом, обернулся к солдату, но увидев его состояние, понимая, что тот не сможет сейчас это сделать, начал читать сам:
- «… я ракетчик, Юлечка! Родина мне доверила свое самое грозное оружие! Недавно, стоя на посту с автоматом, я померял шагами лежащую на длинной тележке ракету. Она даже без головки длиной в сорок шагов! Представляешь? А улететь она может далеко-далеко, везде на земле врага достанет! А вчера привезли еще такую же ракету и мы их будем пускать! Может даже с космонавтами!»
Здесь майор обернулся к солдату:
- Попади такое письмо в руки противника и может быть спровоцирована третья мировая война. Вон сидит боевая группа, Шалагин кивнул в нашу сторону, ребята как напашутся на этой самой огромной ракете на комплексах, так им и в голову никогда не придет такая хрень. Это от безделья. Стоит охранник с автоматом на старте предается всяким фантазиям! А службу, парень, надо нести бдительно, не колхозное поле с картошкой охраняем! Давно служишь?
- Два месяца,- пролепетал Алеев.
- Знаешь что полагается за подобную болтовню? Расписку давал? Напоминаю: лишение своботы сроком до пятнадцати лет, а если будут тяжкие последствия и расстрелять могут.
Все еще побелевший Алеев понуро молчал.
Две недели назад у нас проводились учения сразу на обоих стартах. Стратегические ракетчики отрабатывают на учениях упражнения по подготовке и пуску ракет, и все это называется комплексом. Так как на позиции только одна учебная ракета, вторую учебную ракету притаскивали с соседней стартовой позиции. А боевые ракеты хранились упакованные в гермокупорки в специальном хранилище. Стоявшие рядышком прямо на улице зачехленные учебные ракеты, одним своим видом сильно вдохновили молодого солдата. Прямо довели до экстаза!
Что же произошло дальше? Замполит Шалагин подытожил:
- Отдавать под суд тебя, парень, мы не будем, потому как ты еще молод и глуп. От имени командира полка вот тебе десять суток ареста, посиди и поразмышляй о жизни. Ракетчикам ох как это надо. А письмо свое забирай, майор протянул ему письмо, уничтожь и забудь.
Замполит внимательно посмотрел на солдата:
- Вижу, что больше такое не повторишь. А теперь хочу всем напомнить об особенностях нашей службы, Шалагин обратился к залу.
- Это десантники гордо оглашают свой девиз – никто кроме нас! У нас же девиз страшный – после нас тишина, после нас ничего. Навеки!
Когда американцы в сорок пятом сбросили атомную бомбу на японский город Хиросиму, в один миг город был уничтожен. Весь! Прибывшая через несколько дней комиссия для осмотра места события, увидела на некоторых стенах разрушенных домов тени людей. Яркая вспышка запечатлела их как фотоаппарат за миг до испепеления. А бомбочка – то была совсем небольшая, всего мощностью в двадцать килотонн. Одна тяжелая боеголовка нашей ракеты имеет мощность шесть мегатонн, что в триста раз мощнее той первой американской атомной бомбы. И что будет с нашей планетой, если люди вздумают воевать вот такими штучками? Когда полетят сотни шестимегатонных головок? Вся эта красота, вся эта цивилизация будет вмиг испепелена, а то и Земля – Матушка на части расколота. Вот мы и несем боевое дежурство, держим мир на ниточке страха. Только страх оказаться уничтоженным ответным ударом в ответ на их нападение и удерживает там за океаном кой кого. Как только у какого-то сумасшедшего пройдет страх и он пойдет на безумство ядерной войны, вот тут-то и настанет конец света. Мы солдаты, и мы будем должны выполнить приказ, принять участие в этой последней войне человечества. В истории мы станем величайшими палачами.
Тут майор Шалагин обернулся в сторону Алеева:
- И если ты, Алеев, вникнешь во все это, то никогда больше не будешь хвастаться ракетами и своей службой.
- Капитан Порядин! – обратился замполит полка к командиру роты охраны, позанимайтесь со своим солдатом дополнительно и отдельно ОМП (оружие массового поражения) и Боевым Уставом РВСН.
- Есть! – коротко ответил капитан.
- У меня все, - заключил замполит Шалагин, разойдись по подразделениям.
Ч-2. На Байконуре
Ракеты на боевом дежурстве стоят по пять лет. После этого их сменяют новые, а отстоявшие свой срок отправляются в арсенал, и уже оттуда на полигон для отстрела на учебно - боевых пусках.
Боевые позиции выезжают на полигон через три года, поэтому абсолютное большинство солдат – срочников старта живой ракеты так и не видят. Нам повезло: за полгода до моего дембеля был получен приказ – произвести учебно-боевой пуск на южном полигоне НИИ минобороны СССР. В Советском Союзе для больших ракет было два полигона: северный – Плесецк и южный Байконур. Южный полигон находился в Казахстане, в Кзыл-Ординской области и миру стал известен после полета Гагарина под условным названием «Космодром Байконур». Наш начальник заправочного отделения капитан Котов, уже побывавший там, говорил нам, что настоящее название полигона Тюра-Там, что в переводе с казахского означает «священная могила».
Собираемся в дальнюю дорогу. Учим до одурения матчасть и грузим на платформы свой скарб; начиная от старенького горьковского автобуса Васьки Ашихмина и командирского газика до своих матрасов и подушек.
Через неделю неспешного пути, поздно вечером, прибываем на станцию Тюра-Там. Здесь пересаживаемся в другой поезд и едем в черную степь. Наверное, не прошло и часа пути и вот мы уже шагаем по какому-то спящему селению. Селение значительно больше нашего пристартового городка и довольно-таки благоустроено. Нас вселяют в большой и холодной казарме с совершенно голыми кроватями. Наши матрасы и подушки остались на станции, и мы спим не раздеваясь, в шинелях и шапках на обнаженных кроватях, свернувшись калачиком. Кто-то ворчит:
- Вот тебе и юг, хуже чем у нас на севере…
Другой назидательным тоном цитирует ему устав:
- Военнослужащий должен стойко переносить тяготы и лишения воинской службы.
- Заткнись, а то увидишь сейчас летающий сапог.
- Не снимай сапоги, простудишься…
Тут раздается дружный хохот и наступает тишина.
Запуск спутника
1- Откуда братишки?
-Из лесу вестимо! - в тон ему прокричали из строя.
В полдень наш старшина объявляет:
- Приготовиться к эвакуации, всем одеться.
- Что за эвакуация?
- Будет пуск ракеты, у них – старшина кивает головой в сторону городка.
Это интересно!
И вот уже людская волна в тысячу человек катится по степи. Вторая половина января, а снегу мало. Слышно как под сапогами под тонким слоем снега стучит мерзлая земля. Из окна казармы были видны голубое небо и яркое солнце. Казалось, выходи на улицу и загорай, а как выйдешь на улицу – тридцатиградусный мороз окунает тебя с головой в свою ледяную купель.
Пройдя километра полтора, вся масса людей остановилась в ожидании. А вокруг была голая, холодная, пустая степь - взгляду не на чём остановиться.
Но тут мой взгляд всё же задержало одно необычное явление: сразу же за городком, на другой его стороне, слева, низко над землей, почти над крышами крайних домов висело странное белесое облако. Облако это клубилось и из него порой проступало что-то красное. Но вот ветром снесло облачко в сторону и показалось верхняя часть большой ракеты с красным головным обтекателем. Ах вот где пуск - то готовится!
На космических ракетах окислителем является жидкий кислород. Он сильно испаряется и потому подпитка баков ракеты идет до последней минуты перед стартом. И как в подтверждение того, что заправка закончилась, от ракеты изящно откинула свою головку заправочная кабель-мачта, а затем плавно откинулась и вся сама.
В голове проносится экспромт:
Никого на старте нету,
Взор направя к небосводу,
Белогривая ракета
Курит жидким кислородом.
Где-то в невидимом для нас за домами низу ракеты появились проблески пламени, и начал клубиться дым. А через несколько секунд до нас донеслось паровозное «чуфф»! И быстро, ступенчато нарастающий гул. Когда этот гул достиг такой силы, что задрожала земля под ногами, ракета начала вытягивать кверху голову, как бы уклоняясь от клуб дыма поднимавшихся снизу. Но уже в следующий момент она на ослепительно белом огненном шаре выплыла из-за домов и не торопясь с всё нарастающим громом поднялась над городком. Волны спрессованного воздуха ударили в грудь, казалось само небо, с трескучим грохотом обрушивается на землю. Вспомнив деда-артиллериста, я открываю рот, чтобы выровнять давление на барабанные перепонки в ушах. Ракета была такая же, на какой летал Гагарин, тоже с примкнутыми боковыми блоками, только немного длиннее. Вот она всё поднимаясь выше и ускоряясь прошла сбоку нас, трескучий грохот затихая перешёл в гул. Гул постепенно превращался в урчание. И вот уже высоко в небе отделилась ее первая ступень, боковые блоки разлетелись во все стороны, как будто тюльпан раскрылся, а урчание стало едва слышным, только все еще светилась маленькая точка.
Идем обратно. Рядом со мной идёт сержант-сверхсрочник, видно что из местных.
- Космонавтов запустили?, - спрашиваю у него.
- Да нее, спутник-шпион, - махнул рукой сержант.
На другой день в центральных газетах появилось сообщение, что в Советском Союзе, произведен запуск искусственного спутника «Космос – 392».
Музей и свалка
В выходной день, отпросившись, пошли с друзьями знакомиться с пристартовым городком. Он был намного больше нашего лесного городка, благоустроенный, с магазинами, кафе, много штатских людей. К городку подходила железная дорога, по которой каждое утро мотовоз (тепловоз) подвозил на работу, а вечером увозил обратно сотни офицеров и штатских. В городке был и свой музей, куда нас сводили на экскурсию. Там мы узнали, что отсюда уходил в космос первый спутник и все «Восходы». Мы увидели то, что нигде больше в то время невозможно было увидеть. Вот лунный глобус с автографом главного конструктора Королёва; фотография женского отряда космонавтов, где известная всему миру Валентина Терешкова самая небольшая, ярко оранжевый парашют спускаемых аппаратов; стойка оператора с черной кнопкой «пуск» и на подставочке первый спутник. Экскурсовод объясняет нам, что первый спутник был изготовлен в четырех экземплярах: первый экземпляр раздолбали на испытаниях, второй полетел в космос, третий выставили на ВДНХ, а четвертый – вот он стоит на подставочке в нашем музее. Легонько стучу пальцами по спутнику. Усатый серебристый шарик отзывается тихим, но плотным глуховатым звуком.
Главное, что бросилось в глаза, так это старт. Он был тут же, рядом с городком, а сведенные вместе фермы обслуживания были видны в степи за десятки километров. «А сверху, наверное, и с Луны видать», - пошутил кто-то из ребят. Это не то, что наши спрятанные в лесах, замаскированные и засекреченные старты.
Сразу же за городком, по другую руку от старта, мы забрели на тоже издалека видную свалку. А на свалке возвышалась груда больших, рваных листов дюраля. Вокруг обрывки кабелей, трубок, клапана турбинки… По сохранившимся надписям на некоторых узлах и деталях поняли, что перед нами останки космической ракеты.
- Ребята, давай поищем золото, - говорит электрик Юра Сарамотин, в системах управления на ракетах контакты золотые.
Но неожиданно его ошарашивают: «А может здесь поминать кого-то надо?»
Наступает тишина, с которой пропадает желание рыться на свалке…
Мужчина в штатском, лет сорока пяти что-то привез на свалку на санках, побросал и подошёл к нам.
- Это шесть лет назад, буквально перед полетом Беляева и Леонова беспилотный «Восход» взорвался. Только оторвался и начал рваться. Вот бульдозерами и столкнули сюда, что упало на землю. Космонавты знали об этом, но всё равно решились на полет.
Во время холодной войны наши герои космоса, скорее всего, были героями холодной войны, ибо космонавтика была своеобразным видом демонстрационного оружия. Космонавтика показывала противоположной стороне мощь своего государства, его возможности. Поэтому у нас торопились удивить мир своими достижениями. И наверное нам в этом деле сам Бог помогал, потому что во времена первых космонавтов ракеты взрывались и падали очень часто. Но однако Бог миловал и многое удалось совершить и достичь.
Подготовка к пуску
После сдачи теоретических зачетов нас допустили к работе на технике. Её надо было принять, обслужить, приготовить к пуску ракеты. При приемке техники, в насосной, по перекачке горючего в ракету, я обнаружил, что под первым насосом разрушается фундамент. В присутствии капитана–полигонщика с широким, добродушным лицом я докладываю об этом своему начальнику отделения заправки. Наш капитан Котов вопросительно взглянул на своего коллегу. Полигонщик в ответ только добродушно, по свойски рукой махнул:
- Да бросьте ребята, эта система выдержала уже двести сорок пусков. Неужели и двести сорок первый не выдержит?
А я про себя подумал: «Полигонщики не несут боевое дежурство, вот и совсем расслабились.» И за такое беспечное отношение к технике, она во время подготовки к пуску заставила нас изрядно поволноваться.
Сорок первый роковой
Мы работали на сорок первой стартовой площадке, что находилась в километрах тридцати от нашего места жительства. Стартовый комплекс был такой же, как и у нас в лесу, но непривычна была эта пустыня вокруг – морозная, с холодным, пронизывающим ветром. Пейзаж абсолютно скучный: уходящая к горизонту черная лента дороги, в километре от нас на возвышении огромная чаша антенны дальней космической связи, где-то за тем же бугром угадывался пристартовый городок да еще подошедшая к позиции железнодорожная ветка. На этой ветке стояла грязно-желтая тяжелая цистерна с окислителем для нашего пуска. Мотовоз не дотолкал её до приемных трубопроводов заправочного сооружения метров пятьдесят. И вот два наших расчета да ребята из полигонной команды во главе с молодым красавцем капитаном упираются как репинские бурлаки, толкая цистерну до нужного места.
Но рядом с действующим стартом был мёртвый, развороченный взрывом, заброшенный старт. Покорёженные вышки с прожекторами, вырванный из бетона сорокатонный пусковой стол, валялся в сторонке… Офицеры довели до нас эту, совершенно секретную на тот момент историю.
24 октября 1960 года, предстоял контрольный, двадцатый запуск новой ракеты. Новая ракета, созданная в конструкторском бюро Михаила Янгеля, на испытаниях показала, что Советский союз в своем ракетостроении сделал гигантский шаг вперед.
Принимать ракету на вооружение приехала Государственная комиссия во главе с главнокомандующим РВСН маршалом Митрофаном Ивановичем Неделиным. Кроме комиссии и стартовой группы на старте работали и специалисты из конструкторского бюро Янгеля – всего полторы сотни человек.
Маршал Неделин сидел на стульчике в двадцати метрах от пускового стола, с установленной на нём ракетой и с любопытством наблюдал за ходом работ. Новое чудо техники стояло на пусковом столе как гигантский винтовочный патрон высотой в тридцать три метра. Около него как муравьи копошились люди, каждый занятый своим делом. Всё шло нормально. Вот уже прошла заправка. К маршалу подошёл главный конструктор:
- Пойдем, Митрофан Иванович, покурим перед стартом.
- Да я хочу досмотреть до конца. Где еще такое увидишь?
Янгель спустился в курилку в бункере. В ракете, теперь уже начиненной сто тридцатью тоннами мощнейших компонентов топлива, начались задействия бортовых систем, она переходила на свое автономное питание. И тут вдруг заработали рулевые двигатели на второй ступени. Они должны запускаться в полете, когда отработает и отделиться первая ступень.
Пламя от четырех рулевиков огненными кинжалами моментально пробило тонкий корпус ракеты, начался пожар, в считанные секунды перешедший во взрыв.
Услышав взрыв, Янгель кинулся к перископу – на старте бушевало море огня.
От тех, кто находился в непосредственной близости от ракеты, ничего не осталось. Те, кто были подальше и попытались убежать – их ошметки разметало на колючей проволоке ограждения старта. От маршала Неделина остался оплавленный орден Красной Звезды, да еще говорили, что в степи, в четырехстах метрах от старта нашли обгоревший погон с маршальской звездой.
- Все погибли, а ты почему живой? – кричал глава государства Никита Хрущев на уцелевшего по воле судьбы Михаила Янгеля.
Причина катастрофы не была установлена и решили, что виной всему была спешка в работе. Только много- много лет спустя, когда уже многое было рассекречено, появились догадки, что в процессе создания ракеты находился «крот» (предатель), очень грамотный, хорошо знающий конструкцию. Купленный за большие деньги иностранной разведкой, «крот», чтобы задержать постановку новой ракеты в строй, впаял в систему управления ракеты неприметный проводничок, который при переходе на бортовое питание и сделал свое черное дело – запустил на земле рулевики второй ступени.
Изделие 8К64У
2Ракета Янгеля и весь комплекс после трагедии были доведены до совершенства. В систему управления ракетой встроили систему «Отбой», своеобразный сторож, который жестко контролировал порядок прохождения всех команд и операций по управлению ракетой, как по очередности, так и по времени. Эта система не позволяла нарушать и очередность прохождения процессов, и их временную протяженность. При малейшем сбое система выдавала команду «Отбой» и все отключала.
Стартовый комплекс получился компактным и по – военному неприхотливым. «Мини – космодром» мог располагаться в любом месте страны, а успешно работать на нем могли стартовые группы состоящие из офицеров и солдат срочной службы. Подготовка к пуску по сравнению с Р -7 сократилась по времени в семь раз. Ракета с автономной системой управления в полете могла доставить мощный термоядерный заряд в любую точку планеты. Под кодовым названием «Изделие 8К64У» Янгелевская ракета пошла в большую серию и скоро стала самым мощным ударным кулаком Советской Армии. На боевом дежурстве встали, спрятанные в лесах и засекреченные, полки и дивизии по центру страны, как пояс, с запада на восток.!...
И появилась песня:
«Мы ракетные войска,
Нам любая цель близка…»
И это было правдой.
Под названием Р-16У изделие 8К64У было предложено для вывода спутников в космос. Это могло значительно удешевить и упростить космическую программу. Но «в космонавты» ракету Янгеля не приняли по той причине, что она работала на высококипящих и очень токсичных, самовоспламеняющихся компонентах топлива. Стартовая масса большой жидкостной ракеты чуть ли не на 90 процентов состоит из горючего и окислителя. Горючим на Р-16У был гептил, нессиметричный диметилгидразин на аммиачной основе. При загазованности помещения парами гептила 10 мг на литр, пятиминутное пребывание человека в этом помещении без противогаза приводило к смерти. А окислитель, четырёхокись азота в 98% концентрированной азотной кислоте тоже был не слаще: капля окислителя, упавшая на голову человека, могла выйти в пятку как пуля, пройдя через все тело. Поэтому заправочное отделение стартовой группы работало в специальных костюмах и противогазах, а при работе на старте во время подготовки к заправке и самой заправке, по команде «Газы!» включалась в противогазы вся остальная группа. Это сильно усложняло работу по подготовке к пуску и раздражало наводчиков, двигателистов, электриков, стартовиков…
Обычно заправки побаивались, а самих заправщиков кое-кто считал просто самураями-смертниками. Получалось, что мы имеем дело не только с ядерным оружием, но и химическим тоже, потому как списанное горючее отправлялось на завод, как сырье для химического оружия.
Но ракета Янгеля таила в себе еще одну опасность – компоненты топлива были самовоспламеняющимися. При соединении горючего и окислителя в камерах двигателя происходил «пушечный запуск» и горение со скоростью 3000 м/сек. Не трудно представить, что могло случиться при малейшем подтекании и случайном соединении компонентов топлива.
Вот и получалось: с этой ракетой общаться, что с тигрицей целоваться – и страшно, и никакого удовольствия. Ракеты, работающие на керосине и жидком кислороде, были куда более безопасны, но все равно полет любой ракеты – это а принципе полет пороховой бочки. Полет человека на ракете, это полет барона Мюнхгаузена на пушечном ядре, с той лишь разницей, что сидит человек не верхом, а внутри ядра. И это ядро люди почему-то громко называют космическим кораблем.
В армии «Изделие 8К64У» хорошо прижилось и прослужило на боевом дежурстве много лет. Его опасность, ставшая препоной на пути в космос, в армии оказалась приемлемой, потому как, солдат человек жертвенный, при защите Отечества солдаты миллионами приносятся в жертву на алтарь Победы. «Солдат - богу свечка, Отечеству слуга» - говорили в старину. А в боевом уставе ракетных войск прописали: пуск должен быть произведен любой ценой, допускается стопроцентная потеря личного состава. Но, может где то ещё и таилась надежда на то, что человек все же не дойдет до безумия и не сделает того последнего шага, за которым наступит в подлунном мире вечная тишина!
Пуск.
(Или как на войне)
Жетон участника пускаПримчавшись на стартовую позицию, расчеты группы подготовки и пуска разбегаются по своим боевым постам. Наш расчет горючего бежит к полуподземному сооружению номер шесть. Нас заранее предупредили, что на полигоне в период подготовки к пуску, наблюдатели будут приставлены к каждому расчету. Это напрягает и надо быть очень внимательным, дабы не допустить ошибки, что может повлиять на общую оценку боевой работы. Поэтому все строго по-порядку. При входе в сооружение замеряем загазованность и включаем вентиляцию, хотя уходили-то отсюда всего полчаса назад.
Облачаемся в свои специальные защитные костюмы. В них мы становимся похожими на солдат, что будут воевать на местности после атомного удара. Пехотная каска времен Великой Отечественной под капюшоном поверх маски противогаза – вид впечатляющий! Каждый вооружается нужными для работы на старте ключами и пока не включаясь в противогазы, расчет в ожидании команд устраивается в пультовой на ряде стульев вдоль стены. Оператор сержант Половников садится за пульт, включает его – пульт отзывается вспыхнувшими гирляндами маленьких разноцветных лампочек, указывающих на состояние нашей заправочной системы. Затем оператор надевает легкий шлемофон с ларингами и оглядев расчет докладывает за всех нас:
- Восьмидесятый, я восемьсот тридцатый, к работе готов.
«… но командир уже в седле…» На старте, в СКП (стартовый командный пункт) командир группы в микрофон громкой связи, в «матюгальник», как он сам его называет, сыплет команду за командой. Подготовка к пуску идет строго по отработанному графику, где все расписано по минутам.
Тяжелый седельный тягач встал под установшик противовесом поднимаемой ракете, чтобы установщик не опрокинулся. Расчет стола и установки уже расчехлил пусковой стол и установщик, стрела установщика с разведенными кольцевыми площадками обслуживания поднимается к верху как с раскинутыми руками для объятия ракеты.
По громкой связи разносится:
- Внимание на старте! Опасная операция! Прибывает изделие!
С неторопливой уверенностью на старт прибывает огромный тягач с тридцатиметровой ракетой на транспортной телеге. Тягач подтаскивает ракету к пусковому столу. К ней тут же кидаются монтажники готовить ее к подъему.
И снова по громкой связи: «Внимание! Прибывает ГЧ!» (головная часть).
Сегодня наш пуск от того последнего, (не дай Бог!) что может случиться, отличает только одно – вместо страшной атомной боеголовки подстыкована болванка с телеметрической аппаратурой. И этой болванкой надо попасть в цель, «в колышек», где-то за семь тысяч километров отсюда на Камчатке.
Задача заправочного отделения при подготовке ракеты к пуску состоит в том, чтобы запитать ее энергией. Без заправки ракета никуда не полетит, не заправленная она как пустая гильза от снаряда, врагу опасности не представляет. В это время она своей боеголовкой опасна только для тех, кто эту ракету имеет. После заправки ее стартовый вес увеличится в девять раз и она будет готова лететь со своим чудовищным грузом на край света.
А из динамика громкой связи вылетали команды и доклады. В ожидании своей команды мы следили за ходом комплекса.
- Внимание на старте! Опасная операция! Начинается подъем изделия! Всем покинуть зону подъема!
Торжественно, медленно поднимается к верху ракета и в полный рост застывает на пусковом столе. Теперь ее рост на пусковом столе - тридцать три метра.
Новая команда:
- Двадцатому дать давление на ПЩС (пневмощиток стартовый)! Это уже двигателистам. По этой команде «движки» начнут проверять всю пневмосистему ракеты и закачивать в бортовые баллоны азот и воздух. Электрики проложив в столе кабеля стыкуют штепсельные разъемы. Скоро и наш черед настанет. В принципе работа расчета на старте не так уж и сложна – это соединение заправочного сооружения с ракетой. Для этого на старте нужно открыть люки колодцев, куда подходят подземные трубопроводы от сооружения, подстыковать к этим трубам двухпудовые угловые переходники, на солдатском жаргоне называемые «гусаками» за схожесть с гусиной шеей, дальше собирается линия из стальных шестиметровых рукавов диаметром сто двадцать пять миллиметров. На конце этой линии полуторапудовый наполнитель, который стыкуется к заправочной горловине бака ракеты.
Из сооружения включившись в противогазы, выходим заранее, чтобы подтащить тяжелое оборудование ближе к старту. А на старт нам без команды выходить нельзя. Восемьдесят человек в стартовой группе заняты каждый своим делом. Когда начинают работать заправщики, всем на старте приходится надевать противогазы, потому что пары компонентов топлива ядовиты.
Стоим, ждем команды. А ее почему-то все нет. Может мы слишком рано вышли? Вот уже прошли команды наводчикам:
- «Вертикализация,» «Разворот на азимут…».
У пускового стола стоит звон гаечных ключей и весьма эмоциональная матерщина. По голосам офицеров слышно, что они приняли «боевые наркомовские». Для храбрости, наверное. На полигон мы везли сто литров спирта на техническое обслуживание. Эх, кажется до техники спирт уже не дойдет!
Наконец команда: «Восьмидесятому, собрать заправочные коммуникации, подстыковать наполнители, опрессовать стыки!».
- Опасная операция! На старте газы!
Понеслись! Белкой взлетает по вертикальной лестнице стрелы установщика стыковать наполнитель на второй ступени наш Коля Бортников. Бегом мы подтаскиваем свое оборудование к колодцам на старте и начинаем собирать от колодцев. Каждый стык проверяется на герметичность под давлением из переносного опрессовочного устройства. Один стык – нормально, другой – нормально… в середине цепочки первой ступени стык не держит. Лихорадочно орудуя ключами, разъединяем стык, расковыриваем из пазов внешнюю и внутреннюю второпластовые прокладки. На морозе, они дубеют, их приходиться носить за пазухой. Собрали! Давление! Не держит… Да мать твою так! Я и сам не заметил, как стал материться. Все повторяем. Гайки на фланцах крест на крест тянем изо всех сил. Подходит проверяющий офицер. Делаю опрессовку. Пятнадцать атмосфер поданных через штуцер в кольцевую канавку между прокладками должны держать не менее 20 секунд. Есть! Держит!
Заправочные коммуникации собраны, насосы заполнены… И вот из динамика вылетает целая серия команд командира:
- Восьмидесятому заправить изделие до расчетных уровней!
- Внимание на старте, опасная операция, заправка изделия!
- Не занятым в работе покинуть старт!
- На старте газы!
Старт опустел. На нем остались только нейтральщики с приготовленными растворами для нейтрализации компонентов в случае их пролива да с пожарными брандсбойтами в руках на случай возгорания.
- Восемьсот тридцатый, восемьсот сороковой! Заправка!
В пультовой нашего шестого сооружения оператор с шипом переводит на пульте управления воздухораспределитель в положение «Заправка» и нажимает кнопки пуска насосов. Грохнули блок-контакторы в щитах управления насосов и из-за стенки, из насосной, донесся мерный глухой гул. Заправка началась. Прильнув к смотровому окошку, наблюдаю за работой насосного отделения. Меня волновал начавший разрушаться под первым насосом фундамент. Но пока все в порядке, насосная работает четко и гонит в ракету шесть тысяч литров горючего в минуту. Заправка на полную дальность полета ракеты длится десять минут. До нашей учебной цели на Камчатке семь тысяч километров, а это почти наполовину меньше максимальной дальности. На такую дальность заправка должна идти шесть – семь минут. По достижении заданных уровней в баках, система контроля уровней (СКУ) автоматически выключит заправку. А на старте в то время «курила» заправляемая ракета. Бесцветные пары гептила через дренажи, вытесняемые из баков наружу, не были видны, зато тяжелые, красно-бурые пары окислителя клубились к земле.
Но вот семь минут заправки прошли, а она не только не выключилась, но даже не перешла на малый расход, предшествующий окончанию заправки. Все также умиротворенно светился разноцветными огоньками пульт, все также ровно гудели насосы…
Восемь минут,… Девять минут… Становится тревожно. Переглядываемся с оператором Половниковым. Мы понимаем, если будет перелив и выброс самовоспламеняющихся компонентов через дренажи, ракета на старте неминуемо взорвется! Что они там на командном пункте уснули что ли? Почему не останавливают заправку аварийным остановом? Или у них там приборы показывают, что все в порядке? А развороченный старт рядом напоминает, что тогда тоже все было в порядке, пока вдруг самопроизвольно не запустились рулевые двигатели на второй ступени… Десять минут заправки… одиннадцать… Любое оружие опасно не только для тех, против кого его применяют, но и для самого, кто им владеет.
И сейчас затянувшаяся заправка ничего хорошего не сулит: где-то, что-то уже неладно.
После двенадцати минут заправки на пульте загорелись транспаранты «Внимание1», а затем и «Внимание 2», - заправка перешла на малый расход. Ровно через тринадцать минут загорелся транспарант «Уровень» и наступила звенящая тишина… В эту тишину из динамика громом ворвался доклад оператора, нашего начальника отделения заправки капитана Котова командиру группы: «Пятый! Я восьмидесятый, заправку закончил…» Обычно Котов заключал свой доклад словами «замечаний нет», но на этот раз он воздержался, значит и он не уверен, что все в порядке.
Но пятый, майор Кузин, был на коне: «Восьмидесятому! Дать дренаж, перебрать шланги!» Действовать! Только действовать! Только так можно перебороть наваливающийся страх! И сейчас мы пойдем в атаку на неизвестность.
- Расчет на старт!
- Сюда не возвращайтесь, сразу на эвакуацию! – прокричал в след сержант. Продублированную «восьмидесятым» команду «пятого» слышим уже выбежав из сооружения. А хронометрист по громкой уже заканчивал обратный отсчет: «… три, два, один…» На миг мы замерли в ожидании слова «пуск», но хронометрист говорит «ноль». Отведенное на подготовку к пуску время вышло, а работы еще минут на пятнадцать – двадцать. Подбегаем к ставшей теперь страшной своей мощью и непредсказуемостью ракете. Она теперь не пустая гильза, огромная энергия влита в нее. От заправки она стоит влажная, невидимо для глаз, изнутри, она оживает, переходит на свое автономное бортовое питание; уже задействованы бортовые ампульные батареи; уже раскручен до 60 тысяч оборотов в минуту мозг ракеты – гироскоп системы управления.
Работаем – «рвем и мечем». Открыв дренажи на наполнителях, энергично перебираем толстые стальные рукава, сливая из них остатки горючего в колодцы. Доклад – новая команда. Отстыковывая наполнители от горловин баков ракеты, слышим глухие взрывы внутри ракеты – это пиропатроны рвут мембраны на входе в турбонасосные агрегаты маршевых двигателей, заполняя их горючим и окислителем. Вообще-то опасная операция, и на старте еще полно людей. Но на командном пункте торопятся, наверстывая время. На войне как на войне! Быстрее! Оператор установщика начал опускать стрелу, тягач под установщиком рычал на повышенных оборотах, испуская в обе стороны клубы солярочного перегара. Все свое оборудование со старта спешно эвакуируем за шестое сооружение, плотно задраиваем крышки стартовых колодцев, чтобы их не вырвало газами от стартующей ракеты. Бежим, на бегу срывая маски противогазов, к поджидающему нас на другой стороне старта автобусу. Наш сержант – оператор, закрыв сооружение, бежит с нами.
После трех часов кипения страстей на старте он вмиг опустел. Стало очень тихо, словно все вокруг вымерло. Справа, в ста метрах от стола был брошен тягач в сцепе с установщиком, на котором кольцевые площадки обслуживания так и не сомкнули. Пробегая через старт, сворачиваю к колодцам, чтобы убедиться, плотно ли они закрыты. Но на меня тут же закричал начштаба нашей позиции майор Кузнецов: «Чего е… разинул! Бегом!» Видимо ему тоже было не очень комфортно и хотелось побыстрее убежать. А на старте одинокой свечкой стоял изготовившийся к прыжку монстр На КПП (контрольно-пропускной пункт) остановка. На стене щит с кармашками в который каждый вкладывает свой личный эвакуационный жетон контролер оглядывает щит – все! И махнул рукой – вперед! За КПП дорога, чуть забирая вправо, шла на легкий подъем. Мы мчались прочь в черную, глухую степь. Когда позади остался первый километр, прильнувший к заднему стеклу автобуса электрик ефрейтор Епанчин, завидя на старте огоньки из рулевых камер, закричал: «Пуск!» «Ст-ой!» - закричал шоферу хор из десяти голосов. Шофер резко тормознул, выбросил длинным рычагом дверку автобуса, а сам вывалился на другую сторону. Когда мы вываливались из автобуса на старте ухнуло и яркое пламя волной растеклось по всей площадке. Огненная волна начала откатываться обратно в огненный ком, который сразу же стал вытягиваться в овал и превратился в ярко розовый, быстро-быстро пульсирующий распушенный хвост. Ракета сойдя со стола пошла на подъем. Под ногами, словно в ознобе, мелко дрожала земля, обвальный трескучий грохот волнами темноты бил в грудь. Сама ракета в свете своего хвоста чуть заметной черной тенью уходила в небо. Вот она наклонилась вперед, легла на боевой курс, адский грохот перешел в гром, в свою очередь перешедший в гул. Гул постепенно утихал, огненный хвост уменьшался. Вдруг на какой-то миг исчезли разом и шум и хвост. Но вот розовый цветок вспыхнул снова и заурчал, а вниз, к земле закувыркалось призрачно-светлое пятнышко. Это отработала и отделилась первая ступень ракеты.
Ракета больше не набирала высоту, наоборот, казалось снижалась к горизонту, все уменьшаясь в светящуюся, уже безмолвную точку.
А вот и светящаяся точка исчезла, растворилась в темноте. Тогда до нас донесся крик из ближайшего, невидимого в темноте городка.
- Ура-а ракетчикам!
И это нам. А может они просто радуются, что все закончилось благополучно, ракета красиво улетела и можно спокойно идти спать. Ночь во дворе.
Вдруг, откуда ни возьмись, появилось ощущение того, что то, что я увидел несколько минут назад мне уже давно знакомо. Это ощущение быстро нарастало и превратилось в совершенно отчетливую картинку – это был сон, увиденный шестилетним мальчиком в маленькой деревушке четырнадцать лет назад. Ночью, в темноте гудящий столб, с огненным хвостом взлетевший в небо. И столб этот, улетая вдаль, точно так же наклонился вперед, как и ракета, ложась на боевой курс. Говорят, во сне снится то, о чем думаешь или то, что уже было, но в деревушке, где не было ни света, ни радио никто и представить себе не мог, что такое ракета…
Не спеша, спокойно вернулись на свой опустевший старт. Адская огненная волна не давно прокатившаяся по нему сделала его бетон похожим на гранит. В центре одиноко чернел обгоревший пусковой стол с остатками кабелей и штепсельных разъемов, а в кольцевом рельсе вокруг него вся разметка у наводчиков была вылизана огнем. Наши колодцы были целы. И вот уже тягач бурча возвращает установщик на место. Пошли мы к своему сооружению хоть чуток привести в порядок наспех брошенное оборудование.
Построение. Горит всего один прожектор направленный вдоль строя. Кто-то объявляет: «Начальник полигона полковник Вержбиловский!» Кто стоит за полосой света, нам не видно. Пользуясь случаем, полковнику видимо хочется походить на министра обороны, принимающего парад.
- Здравствуйте товарищи!
Усталые ребята вяло отзываются. Но это не смущает полковника. Хриплым голосом толи от махорки, то ли от водки – в темноте не видно, полковник продолжает:
- Товарищи ракетчики! Поздравляю вас с боевым крещением – успешным запуском межконтинентальной баллистической ракеты!- Ура!...Ура!...Ура!...- отвечает строй уже немного оживленнее.
- Телеметристы сообщили – ракета попала в цель с перелетом на четыреста метров, отклонений от курса нет.
-«Не даром заправщики так долго заправляли, перезаправили, совсем не экономят драгоценное горючее» - бубнит за спиной электрик Юра Сарамотин.
- Тс-с! Разговорчики в строю.
А.Макаров
