В тот день, а точнее вечер, долго не спалось. Перед глазами плыли картины природы, а за тонкой стенкой палатки всё залила густая темнота. Ветер, шумевший в вершинах кедров, внезапно стих. Даже шум водопада, ставший за это время привычным и родным, еле улавливался в звенящей тишине. Сознание стало чистым и ясным, в груди же возникло лёгкое волнение. До моего слуха стала доноситься песня – не громкая, грустная. Раньше мне её слышать не доводилось. Мужской бас с глубоким чувством выводил протяжные распевы какой-то русской былины. Слова было невозможно разобрать, но мелодия, и то чувство, с которым она исполнялась, проникали в самую душу.
Голос то удалялся, то приближался вновь. Возникла мысль, что на границе сна и бодрствования наверно возникла какая-то слуховая галлюцинация, но щипать себя или подняться, чтобы это выяснить, не было ни малейшего желания. Я сделался самим слухом, чтобы уловить максимум из доносящегося. Песня заканчивалась. Захотелось про себя повторить мелодию, но тут раздалась плясовая. Я открыл глаза и сел в спальнике, но удалой и лихой перепляс не кончался, вдобавок чётко различались инструменты – две гармони, бубны, балалайка, рожки сопелки. Спина похолодела, волосы встали дыбом.
Моментальный анализ ситуации ничего доброго не сулил. Профессиональный ансамбль ночью в горах, за десятки километров от последней избушки – это нонсенс. Значит что-то с головой. Улыбнувшись про себя, подумал, что если это “срыв крыши”, то лучший из возможных. Тем временем гулянка явно набирала обороты и нужно было что-то с этим делать. Выйти из палатки наружу почему-то совсем не хотелось. Я крутил головой пытаясь понять откуда собственно веселье. Веселье было отовсюду. Разбуженная мной супруга, на моё желание приобщить её к великому и вечному, попросила не пугать её такими заявлениями. Она ничего не слышала.
Изучая явление, я закрывал уши руками – звуки становились слегка тише, но не пропадали. Оценив ситуацию и поняв, что влиять на неё не могу, я сосредоточился на том, что происходило. Передо мною же разворачивалась настоящая феерия народного творчества. Весёлые и удалые переплясы сменялись величественными и глубокими хоровыми произведениями без аккомпанемента. Поражала какая-то неземная возвышенность чувств и глубина исполнительского мастерства. Мелодии и распевы захватывали дух и отдавшись нахлынувшим чувствам было невозможно сдерживать слёзы. Душа, или то что называется сутью человека, отказывалась подчиняться уму и рассудку, она улетала далеко и высоко вместе с невидимыми музыкантами, сливаясь и участвуя в совместном творчестве. В паузах, иногда коротких иногда длинных, я ощущал себя каким-то необычайно сильным и отдохнувшим, с ясным и натянутым как струна сознанием. Ни чего подобного мне слышать не доводилось. Концерт закончился неожиданно резко. Я открыл глаза – светало.
Всё это можно было бы списать на высоту, чистый воздух и впечатления от жизни в горах, но весь следующий день я ждал только одного – ночи. Уговорив лечь пораньше свою половину, я превратился в одно внимание и слух. Но кроме обычных звуков через тонкие стенки палатки ничего не доносилось. Сколько часов я ворочался и напрягал слух – не знаю, только дрёма тихонько взяла своё.
Громкий и сильный гул заставил меня проснуться и инстинктивно сжаться. Мелькнула мысль о низко летящем самолёте. Через несколько мгновений я узнал в нём орган. Его низкие трубные звуки рассыпались в гаммы высоких аккордов. Сам концерт так же потряс меня как и начало. Слово “концерт”- очень далеко от сути того, что я услышал той ночью. Это была скорее космическая фантасмагория. Звуки инструментов и голоса были одним целым. Хор, орган, скрипки, флейты, электронные синтезаторы звуков, это то малое, что я мог узнать. Поражала виртуозная согласованность музыкантов и хора, когда звуки десятков инструментов, находясь в апогее музыкальной темы, вдруг мгновенно замолкают, рассыпаясь таким же количеством музыкальных партий огромного хора, и наоборот. Было чувство, что творчество изливается не для чего-то, а потому что само оно и является жизнью.
Как и в предыдущую ночь, я всё слышал первый раз. Временами я ощущал сильное сердцебиение. Меня переполняли чувства торжественности, восхищения и преклонения перед грандиозностью мироздания, трепет перед неземным творчеством. Этот “концерт” был коротким, думаю около часа, но больше я бы и не выдержал такого напряжения. Чувствовалась усталость. Уснул мгновенно, сожалея лишь о своей музыкальной неграмотности. Была музыкальной и третья ночь, но была она, я бы сказал, сокровенно – личной.
***
