Андрей Пузиков / НачалоВетер проносился над землей и, окунувшись на мгновенье в океан, поднимал к облакам столбы воды и пены. Он создавал огромный храм из водяных колонн и, полюбовавшись на свое творение, забывал о нем, и летел к скалам, где гордым полетом его встречали буревестники - единственные, не боявшиеся его, обитатели Земли. Он уважал их за смелость и любил с ними играть. Конечно же, Ветер играл с ними в полсилы, он не хотел их гибели, ведь он совсем не был злым. Ветер любил эти маленькие теплые комочки, так легко увертывающиеся от него и так красиво парившие над водой. Ему без них было бы просто скучно. Но иногда, не рассчитав свою буйную силу, Ветер слишком сильно бросал один из комочков на скалы, и тот, не успев увернуться, ударялся о камни, испуская последний крик. И были в этом крике: досада на крылья, что оказались так слабы, и последнее прощай, а, может быть - до свидания:
- До свидания бушующий и прекрасный мир, я создан, для тебя и потому вернусь!
И была в этом крике вся бесконечность бытия с ее радостями и печалями, и только не было обиды, ведь птицы любили ветер, а разве можно обижаться на того, кого любишь, даже если он несет тебе гибель.
Ветер жил и резвился, не заботясь ни о прошлом, ни о будущем, ведь он - стихия, и в запасе у него - вечность.
Когда в небе появилась первая деревянная птица, Ветру было смешно смотреть на ее неуклюжее, некрасивое тело, и он с презрением разбил ее о землю. Потом их появлялось все больше и больше, но они были трусливы и боялись ветра, так что ему наскучило обращать на них внимание. Но время шло, и гадкие утята превратились в красивых и сильных железных птиц. Они больше не боялись Ветра и, спеша по своим непонятным ему делам, уже сами не обращали на него никакого внимания.
- Странно, - подумал Ветер. - Они ведут себя так, будто их дела важнее моих, - и даже немного обиделся.
Однажды, Ветер увидел нечто странное: над землей летел человек, уцепившись за треугольный лоскут материи, словно гусеница за сухой листок. Ветер швырнул его в сторону, но лоскут, к его изумлению, не завертелся в воздухе, а, ловко вывернувшись, летел дальше. Это выглядело забавно, и Ветер стал швырять его то с одной, то с другой стороны. Сзади он не дул, ведь он был честный ветер. Но лоскут ловко увертывался и еще выше взлетал в небо. Он уже не казался листком с уцепившейся за него гусеницей, а скорее был похож на огромную бабочку и своей отвагой напоминал ему его друзей буревестников. И тут ветер понял, что именно человек, пугливая букашка, как он всегда думал, управляет лоскутом, и это он, Человек летит, а не лоскут.
- Ты разве меня не боишься, - спросил Ветер, впервые заговорив с Человеком.
- Нет, - ответил Человек.
- Но ведь я могу тебя убить.
- Я не хочу умирать, но и смерти не боюсь. Я люблю стихии: ветер и дождь, солнце и снег.
- Я не понимаю тебя!
- И не поймешь. Ты слеп в своем эгоизме. Ты думаешь, что я просто мешок из крови и костей, но ты ошибаешься. Я нечто гораздо большее, и если ты можешь разбить мое тело, то над моей душой ты не властен.
- Ты лжешь! - воскликнул Ветер и разорвал лоскут ткани. Он был уверен, что увидит страх перед смертью в глазах этой самоуверенной букашки. Но вместо страха увидел лишь досаду. И тогда, Ветер с уважением, ведь он был совсем не злой и уважал все, что не понимал, подхватил человека у самой земли, закружил и плавно опустил.
- Я хочу понять тебя, - сказал он.
- Чтобы понять меня, надо стать человеком.
- Но разве это возможно?
- Все возможно. Стоит только очень захотеть.
Нахмурился Ветер. Затянули серые тучи небо. И понял Ветер, что не будет отныне ему покоя.
- Стоит только захотеть, - шелестели деревья.
- Очень захотеть, - кричали в небе молнии.
- Очень, очень, очень, очень, - повторяли волны, набегая друг за другом на берег.
Густой как молоко туман плотным ковром закрыл низины и овраги. Верхушки высоких деревьев словно парили над этой белой ровной поверхностью. И, казалось, сама тишина заполнила лес своим естеством, и вечность распрос¬терла над миром свои крылья. Ветер спал. Ему снилось что он – человек и, уцепившись за лоскут материи, летит среди бушующей стихии. Ему впервые стало страшно, он вздрогнул, нарушив безмолвие леса, и проснулся.
Ветер расправил крылья, разорвав в клочья туман, но не взлетел. Он вдруг понял, что не знает куда лететь, раньше он об этом не задумывался и летал бесцельно. Но теперь все изменилось, и назад пути уже не было, раздумья длились недолго. Ветер не привык отступать и, вскоре, он уже стучался в дверь, если так можно назвать огромную каменную глыбу, закрывающую вход в пещеру. Здесь жил дух колдовства. Когда-то эта пещера была открыта, и черный дым и огонь, вырываясь из нее, разлетались по всей Земле. Несметное множество колдунов со всех концов земли притягивали к себе этот огонь и творили колдовство, повергая в ужас людей. Но вот уже несколько веков как старый дух, забытый людьми, заперся в пещере, дожидаясь лучших времен.
- Ты зачем пришел, - спросил дух колдовства,
- Сделай меня человеком, - ответил ветер.
Гримаса, напоминающая улыбку, скривила лицо старого духа. К старости он стал добрее и даже научился улыбаться.
- Ты ведь можешь все, - продолжал Ветер, - а я прошу так мало.
- Только глупец, для которого власть над другими, гора драгоценностей и обладание женщинами являются высшими идеалами, мог придумать, что я могу все. Только высший дух, дух из духов - сама Жизнь может сделать кого-либо человеком. Но только при одном условии - ты должен сам этого хотеть. Путь долог и труден, и только сильный дойдет!
- Но куда идти, кто укажет путь?
- Путь? - усмехнулся старик. - Ты спрашиваешь, меня, старого духа колдовства? - и громко рассмеялся.
Ветер нахмурился.
- Не кипятись, это совсем не тайна, по крайней мере, для тех, кто умеет слушать свое сердце, ведь только оно ведает всеми путями Вселенной. Спроси у него, - и, словно подавая пример, старик прислушался к чему-то внутри себя.
Усмешка исчезла, и он добавил:
- Помогай другим и проси помощи, но никогда не сворачивай со своего пути. И чем дальше будешь идти, тем сильнее будет разгораться огонь в твоем сердце, и ничто уже не остановит тебя, - лицо его снова скривилось. - Я, кажется, стал сентиментальным. Оставь меня!
________________________________________
Старик замолчал, лицо, изборожденное морщинами, застыло. Глаза были закрыты, и мальчикам показалось, что он заснул. Что-то жуткое было в этом каменном неподвижном лице, освещаемом живыми язычками пламени костра. Горящие веточки трескались, и пучки, искр, кружась в танце, устремлялись вверх, постепенно исчезая на фоне ярких, колеблющихся в теплом потоке звезд. И этот треск не нарушал, а наоборот усиливал тишину.
Мальчики, боясь шелохнуться, смотрели на старика, ожидая продолжения рассказа. Но он молчал.
- А что же дальше? - спросил Алексей, вздрогнув от неожиданно громко прозвучавшего собственного голоса.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем старик ответил:
- А дальше была жизнь, долгая жизнь. Непросто стать человеком.
Старик встал и, не сказав больше ни слова, растворился в темноте за костром. В той темноте, из которой появился каких-нибудь двадцать минут назад.
- Странный дед, - прошептал Вовка. - Может он колдун?
- Колдунов не бывает, - уверенно объяснил Сергей. - Рассказал вам старичок сказочку, как маленьким деткам, а вы и ушки развесили.
- Сам-то развесил не меньше других, - не унимался Вовка.
Мальчики долго спорили о колдунах и еще о чем-то. И только Алексей, обычно любивший поспорить на любую тему, сидел неподвижно и о чем-то думал. В костре догорала забытая картошка, а за деревьями огромный красноватый диск луны медленно выплывал из-за горизонта.
Алексей откинулся на спину. Миллиарды звезд сияли над ним, и ему показалось, что нет ни костра, ни Сережки, с Вовкой, ни его самого, лежащего на лесной поляне, а есть какая-то сущность, летящая куда-то среди звезд, и что он и есть эта сущность. Холодок пробежал по всему телу. Ему показалось, что он прикоснулся к Вечности.
- Лешка, ты что, уснул, бежим скорее, нас наверно уже по всему лагерю ищут,- ворвался голос Сергея.
Алексей очнулся, резко вскочил и помог ребятам потушить костер. Через минуту они уже бежали по тропинке, ведущей к лагерю, рассовывая на бегу по карманам горячую, черную от сажи картошку.
Алексей пришел в себя. Воспоминания угасли. Солнце было уже высоко и нестерпимо жгло. Сколько он прошел за день, определить было трудно. Все та же иссушенная солнцем земля, твердая и ровная как асфальт, простиралась кругом до самого горизонта. Все та же жесткая и колючая трава, пахнущая полынью, словно лишай покрывала эту плоскую сухую равнину. Во рту пересохло, и нестерпимо хотелось пить. Молодой человек встал, снял рубашку, подставив солнцу черное от загара тело и, намотав ее на голову в виде чалмы, двинулся дальше. Вот уже двое суток, как он не пил ни глотка воды. Алексей шел и шел уже не чувствуя ни боли в ногах, ни усталости. Единственное физическое чувство, еще не покинувшее его, было нестерпимое ощущение жажды. Степь напоминала гигантскую вогнутую чашу. Горизонт плавал в раскаленном воздухе. Жара усиливалась. Алексей шел на восток, просто потому, что надо было куда-то идти. Какое-то смутное чувство подсказывало ему, что именно там спасение.
Умереть от жажды на этой гигантской раскаленной сковородке в свои девятнадцать лет было бы слишком досадно, бессмысленно и не солидно. Но страха смерти не было, может быть от того, что раскаленное солнце и нестерпимая жажда уже не оставляли места для иных чувств, а может быть от того, что Алексей совсем не собирался умирать, и мысли о возможной смерти вносили лишь романтичный аккорд в эту совсем не романтичную перегретую реальность.
Вдруг у самого горизонта Алексей ясно различил тонкую струйку дороги. Радость всколыхнулась в груди, несмотря на рассудок, быстро подсчитавший, что до вечера все равно не дойти, а сил вряд ли хватит еще на одни сутки. Змейка дороги то исчезала за пляшущим в струях горячего воздуха горизонтом, то опять появлялась, когда Алексей проходил по очередной возвышенности. Приближаться же она упорно не хотела. Он шел и шел, не замечая ничего вокруг, как вдруг обнаружил, что солнце уже село, и жара начинает спадать.
- Надо отдохнуть, - мелькнула вялая мысль.
Ноги подкосились сами собой, и Алексей рухнул на жесткую землю, тут же впав в забытье.
- Мама, где мой медвежонок и машинка? - спрашивает двухлетний мальчик.
- Их уже нет, Алешка, у тебя же много новых игрушек.
- Я не хочу новые, куда деваются старые игрушки?
- Они теряются, не мешай, мне завтра сдавать черчение.
- Теряются, - задумался мальчик, пытаясь вникнуть в смысл нового слова.
Тут, как всегда, на помощь пришла фантазия. Мальчик представил себе угол комнаты, где в картонной коробке и рядом с ней на полу лежат его игрушки. Вот они начинают быстро перемещаться с места на место. Это он сам берет их, играет и кладет на место, но сейчас он представляет себе все в ускоренном темпе. Игрушки перемещаются все быстрее и быстрее, постепенно отдаляясь все дальше и дальше в угол. Очертания их стираются, и они растворяются где-то в углу, как бы уходя в какой-то иной мир, иное пространство. Мальчик вдруг понимает, что так и должно все быть в жизни, и ему уже не жалко потерявшиеся игрушки.
- Папа, а Земля большая? - мешает работать отцу четырехлетний мальчик.
- Большая, - отмахивается отец.
- Но ведь где-нибудь она кончается?
- Конечно кончается, не мешай, у меня завтра лекция.
Мальчик задумался. Он представил себе Землю, огромную плоскую Землю, похожую на льдину с изломанными краями. Вот он идет по ней, подходит к краю и падает. Тут же он представил вторую льдину - Землю ниже первой и падает на нее.
- Но ведь Земля одна! - возникает мысль.
Вторая льдина исчезает, и он продолжает падать.
- Но что же дальше? - возникает новый вопрос.
- Будешь падать всегда, - отвечает мальчик сам себе и силится это представить.
Впервые чувство беспредельности бытия проникает в его сознание, ведь, к счастью, еще никто не успел ему втолковать, что нельзя объять необъятного.
Воспоминания гаснут. Алексей открывает глаза и встает. Яркий диск полной луны освещает сухую плоскую степь. Недалеко на земле он ясно различает маленькое белое пятнышко. Нагибается и с удивлением смотрит на белый цветок, покачивающийся на длинной тонкой ножке.
- Этого не может быть, - мелькает мысль. - Да ведь это же сон! - внезапная догадка обжигает мозг.
Алексей оглядывается и замечает, что земля, Луна и все вокруг какое-то неясное, расплывчатое.
- Раз это сон, то я могу ..., например, взлететь! - и Алексей, оттолкнувшись от земли, с радостью и трепетом ощущает, что он действительно летит.
Страх высоты, на мгновенье возникший где-то внутри, тут же исчезает, Алексей, прилагая ощутимое усилие, летит все выше и выше, и уже не Луна, а Солнце светит над ним. Он летит над зелеными лугами и лесами, голубыми реками и озерами. Радость до краев переполняет все его существо. Вдруг он понимает, что он - Ветер, тот самый Ветер из рассказа странного старика. Он летит все дальше и дальше, пересекая горы и моря, но вот все начинает темнеть, сон ускользает. Алексей мучительно пытается его удержать, но уже поздно. Картины гаснут, и он чувствует, как постепенно возвращается в собственное измученное тело. Он окончательно проснулся. Яркий диск полной Луны все так же освещает сухую плоскую землю. Только нет никакого цветка на длинной тонкой ножке, и нестерпимый холод сковывает все тело.
- Надо идти, чтобы согреться, иначе совсем замерзнешь, - решает Алексей.
Он встает и, тяжело ступая свинцовыми ногами, идет все дальше и дальше. Только одна мысль сверлит мозг:
- Не сбиться бы с направления.
Память отказывается регистрировать время. Сколько он идет, пять минут или пять часов, Алексей не знает. Что-то попадается под ноги. Он спотыкается и падает. Сколько лежит - не помнит, холода уже не чувствует.
Голова проясняется. Алексей обнаруживает себя, сидящим на большом булыжнике, через который споткнулся. Как поднялся и сел, он не помнит. Голова окончательно прояснилась. Она еще никогда не была, такой ясной. Тела Алексей почти не ощущает. Холодно и ясно он оценивает все, что с ним произошло за эти три дня, свои сны и полусознательное ночное движение. Спать не хочется, идти дальше - тоже. Холодное спокойствие и полное безразличие к собственной судьбе овладевает Алексеем. Он сидит на камне среди ярких звезд, погрузившись в глубокое размышление о жизни и смерти, о вечности и беспредельности, боге и относительности восприятия собственного бытия. Вдруг, перед ним прямо на глазах вырастает куст, рядом - второй, чуть подальше - третий. Галлюцинация, это от усталости - холодно и спокойно регистрирует происходящее рассудок. Кусты исчезают, и вместо них перед ним возникает старик, тот самый, что рассказывал про Ветер. Старик пристально смотрит ему в глаза.
- Ты меня помнишь, - спрашивает он
- Конечно, Вы рассказывали нам про Ветер у костра.
На лице старика появляется странная улыбка.
- Мы с тобой встречались гораздо раньше, вспомни!
Алексей напрягается и, вдруг, понимает, что он совсем не Алексей, вернее Алексей он только сейчас в этой жизни, а раньше он был Ветер и теперь это помнит так ясно!
- Я узнаю тебя, Дух колдовства. Зачем ты пришел?
- Ты не смог стать человеком. Ты отказался от борьбы, и я пришел, чтобы вернуть тебя обратно. Я не могу сделать из тебя человека, но я могу вернуть тебя в состояние стихии.
- Ты что-то путаешь, старик. Я не отказался от борьбы.
- Тогда ты, человек, умрешь здесь посреди степи, и твои кости истлеют на солнце.
- Ты стал стар и опять что-то путаешь, старик. Даже если умрет тело, мой дух - бессмертен.
- Зануда, - процедил сквозь зубы старик. - Действительно, совсем как человек.
Старика не стало, и только его саркастическая улыбка медленно растворялась в пространстве на фоне усыпанного бриллиантами звезд иссиня-черного неба.
В висках словно молот стучит кровь. Алексей открывает глаза. Солнце уже взошло, и первые лучи мягко скользят по его лицу.
- Скоро начнется жара, - думает он. - Надо идти.
Алексей встает и оглядывается. Никакого булыжника рядом нет.
- Наверное, я опять бессознательно шел, - думает он. - Только бы не в обратную сторону.
Алексей поднимает глаза к горизонту и вздрагивает. Дороги нет. Он поворачивается назад и видит дорогу. Просто он ее уже прошел и упал метрах в ста от нее. А вон и булыжник лежит у обочины. Алексей, тратя последние силы, почти бегом, устремляется к дороге. В глазах потемнело, поплыли искры. Он понимает, что поступает глупо. Дорога - всего-навсего колея, и неизвестно, когда по ней проехала последняя машина, и когда будет следующая. Но все же и такая дорога хорошо, ведь она непременно выведет к шоссе или поселку, а значит к людям, если конечно хватит сил дойти, и Алексей идет. Впереди в сотне метров какое-то темное пятно.
- Неужели лужа?
Это действительно лужа, вернее то, что осталось от нее - жидкая грязная жижа, заполняющая колею дороги, и только тончайший слой воды блестит поверх грязи. Алексей падает на колени и, стараясь не мутить воду, осторожно сосет губами. Но со дна тут же поднимается муть, и Алексей продолжает заглатывать воду вместе с глиной и зеленовато-бурой водной растительностью. Он встает и, чувствуя облегчение, быстро идет дальше. Не пройдя и ста метров, видит, как из-за возвышенности показался какой-то водоем, возможно искусственный, метров двадцати в диаметре. Радость встряхивает Алексея, но в этот момент страшная боль сводит желудок. В глазах темнеет от головной боли. Его начинает рвать. Он падает. Его рвет зеленовато-желтой желчью вперемежку с грязной водой, выпитой из лужи.
- Это конец, - твердит кто-то внутри.
- Нет, врешь, я - живучий, - отвечает сам себе Алексей. - Надо только встать и пройти каких-нибудь пятьсот метров, оставшихся до озера.
И молодой человек, приложив нечеловеческие усилия, все же встает, делает два шага, спотыкается и падает. Глаза почти ничего не видят, голову сжимает нестерпимая боль.
- Надо встать, обязательно встать и сделать первые шаги, они самые трудные, потом будет легче, - твердит себе Алексей и встает, и делает эти первые шаги, и действительно становится легче.
Он, пошатываясь и боясь споткнуться, идет вперед.
- Только бы не упасть, снова подняться сил уже не хватит.
И чем дальше он идет, тем становится легче. Не останавливаясь, он входит в воду и окунается с головой. Но сразу не пьет. Предыдущий опыт его кое-чему научил. Он еще раз окунается и выходит из воды, на которой мутными пятнами расплывается грязь, поднятая со дна. Алексей отходит метров на пять в сторону и, нагнувшись, с трудом поддерживая тело ослабевшими руками, осторожно пьет воду. Он делает всего несколько глотков и встает. Ему становится совсем легко, пить больше не хочется, и обручи больше не сжимают голову.
Рядом с озерком растет кустарник, и Алексей ложится в его тени. Кажется, он узнает это место - самое трудное позади. Алексей засыпает, и снится ему, что он - ветер и летит в голубом просторе над прекрасной Землей, покрытой цветами. А рядом со спящим молодым человеком торчит из земли маленький белый цветок на длинной тонкой ножке, каким-то чудом выросший на этой опаленной солнцем земле.
Андрей Пузиков,
Калининград, 1984 г.
От автора:
Мне было 24 года, когда я написал этот первый в своей жизни рассказ. Через год, в 85-м, я его слегка поправил. С тех пор он лежал, дожидаясь своего часа, и только теперь, 23 года спустя, я решил, что его стоит опубликовать. Я внес в него только незначительные корректорские правки.
Декабрь, 2007.
Источник: сайт "Под знаменем Культуры"
Картины Андрея Павловича Пузикова:
http://www.zovnet.ru/pictures.htm
См. также: картины А.П.Пузикова на нашем сайте
