Еще снега сверкают свежие,
и на стекле узор сплошной,
но где-то теплятся подснежники
под рыжей лыжей,
под лыжней.
Трепещут маленькие чуда,
Торопят миг рожденья свой.
Потом девчонки их забудут
на теплом камне над Невой...
Еще снега сверкают свежие,
Сергей Давыдович Давыдови на стекле узор сплошной,
но где-то теплятся подснежники
под рыжей лыжей,
под лыжней.
Трепещут маленькие чуда,
Торопят миг рожденья свой.
Потом девчонки их забудут
на теплом камне над Невой...
Но мне к чему цветочки нежные,
не тот уж возраст – годы гнут.
И все-таки, мои подснежники, -
они живут, они цветут!
Их не сорвешь и не потрогаешь, -
не на поляночке лесной -
они под вечными сугробами
суровости ненапускной.
Их бьют дожди, ломают ветры,
рабочим солнцем греет их.
Они в улыбках чуть приметных
неласковых друзей моих,
Что бродят тропами медвежьими,
пьют спирт,
стареют без жены,
но знаю – в них цветут подснежники,
вот здесь вот – с левой стороны.
***
s d davidovВ 1942 г., в 16 лет, С. Давыдов вступил добровольцем в армию, участвовал в боях на 3-м Белорусском фронте, был демобилизован в звании сержанта, причём к тому времени он ещё не достиг призывного возраста! Вступление в жизнь при столь героических и трагических обстоятельствах закалило волю и не сломило душу Сергея Давыдова. Именно на фронте он начал писать стихи, и не случайно самые светлые и пронзительные его строки посвящены людям на войне.
В течение более полувека творчество Сергея Давыдова обогащало всех, кому дорого настоящее русское поэтическое слово. В последнее десятилетие жизни, практически лишённый возможности передвигаться, Сергей Давыдов продолжал писать стихи. Причём это были стихи не сломленного, весёлого и очень сильного человека, настоящего мужчины." Источник: http://www.kirshin.ru/work/article/davydov.html
Блокадный мальчишка, Сергей потерял мать, будучи вывезен за Ладогу из Ленинграда. Пятнадцатилетним прибился к военным и успел повоевать на 3-м Белорусском фронте. В автобиографии об этом времени написал не без гордости: “...принял присягу, стал сержантом, правда младшим”. - писал его друг критик, историк литературы Александр Рубашкин.
Нас топили, давили, жгли,
рвали бомбами, чтоб верней.
Мы собою платить могли —
сыновьями платить страшней.
ЗАЧЕМ ВОЛШЕБНИКУ ШТАНЫ
М.Павлову
1944 г. Воспитанники музыкантского взвода (слева направо): Игорь Розов, Владлен Чистяков и Сергей Давыдовлишь память шевельни.
Мне вспомнился волшебник
из маленькой Шарьи.
На рынок каждым утром
он гордо приходил.
На нем из плюша куртка,
На нем штаны из дыр.
Зато важнее гранда
ступал он на базар
и на прилавок карты
таинственно бросал.
Гадал вдове-солдатке,
что муж ее – живой,
мол, писари солгали
и он придёт домой.
Гадал толпе угрюмой
не верящей всерьёз
тому, что Гитлер умер,
подох давно, как пёс.
Гадал голодной тётке,
что карточки вернут
и с ног ее отёки
немедленно сойдут...
Он был такой кудесник,
он в самый черный день
пел на базаре песни
и веселил людей.
Не брал за песни денег
и никаких даров.
Он был большой волшебник,
но не имел штанов...
Однажды бабы хлопцу
средь полной тишины
последние червонцы
вручили на штаны.
Он деньги взял с поклоном,
но хлеба накупил
и в тупичке вагонном
мальчишек накормил.
Глядел, как липким хлебом
давались пацаны,
вздохнул: «Ведь я волшебник,
зачем же мне штаны?..»
***
Фото с Живого Журнала Анатолия Нутрихина. Там же есть материал о Сергее Давыдове «Ленинградец душой и родом...». Ну а мы продолжим ...
СХЕМА
Воевал. Труд любил. Виды видывал.
Презирал и тюрьму и суму.
Никогда никому не завидовал.
Но завидовать стали ему.
Как он весело жил! А иначе
жизнь — копейка... Бросался в волну.
Жадность к жизни, победы, удачи —
всё поставлено было в вину!
Ярлыков налепили, навешали.
Нанесли, натащили хламья.
Он послал их...
И крепок по-прежнему.
Схема жизни.
И жаль — не моя!
***
Найдено здесь: http://poezosfera.ru/sergej-davydov-stihotvoreniya-2.html
Я к ним приполз под вечер,
а с рассвета
они держали церковь вшестером.
Летела штукатурка с парапета,
трещал напротив, догорая, дом.
Колючих трасс неторопливый росчерк,
и пулемёт, грохочущий в окне.
И что ещё... но, в общем, ладно,
в общем,
всё было, как бывает на войне.
Я притащил патроны и оружье
и молча лёг у бруствера седьмым.
И пусть всегда
так буду людям нужен,
как нужен был я этим шестерым.
***
Ребячье горе
Солдату письмо вдруг из дома пришло.
Письмо это было как чудо,
три года враги занимали село,
но вот их прогнали оттуда.
Солдат осторожно конверт надорвал,
сквозь слёзы каракули всплыли,
каракули медленно слились в слова:
«Папаня, а Жучку убили...»
И дальше о том, что сгорела изба,
что холод в землянке был страшен,
о том, что погибли бы все – не избавь
от гибели армия наша.
О том, что бойцы раздобыли им дров
и хлебом своим наделили...
На этом кончалась бумага, но вновь:
«Папаня, а Жучку убили...»
***
По-солдатски, без лишних слов,
она в слово моё поверила.
Я не рвал для неё васильков,
не царапал имён на дереве.
Не писал ей красивых строк,
не стоял под окном по ночам,
лишь делил с ней последний глоток
и последний сухарь пополам.
Шли мы рядом немало дней
по военным дорогам страны.
Решено у нас было с ней –
будем вместе и после войны.
Но однажды – в атаку бросок,
жёлтой трассы кривая нить…
Одному мне остался глоток,
и сухарь не пришлось делить.
Обгорел камыш у реки,
небо плыло в багровом дыме.
Положил я на холм
васильки
и на дереве вырезал
имя.
***
Алёна
Между надолб
и свежих воронок,
меж столбов из огня и свинца
проползал этот храбрый ребёнок
навестить лейтенанта-отца.
Оставался на ржавых колючках
детской шубки оранжевый мех.
Эта девочка ползала лучше
батальонных разведчиков всех.
Прижимаясь к земле незаметно,
снег губами ловя на пути,
до отца целых три километра
нелегко было ей проползти…
Вот возникнет она из метели,
вот отец её к сердцу прижмёт
и, укутанный серой шинелью,
именной котелок принесёт.
Там на донце
паёк батальонный –
три картошины тёмных лежат.
«Это всё для тебя – ешь, Алёна».
Как ресницы её задрожат…
Дальнобойный заухает молот,
и земля затрясётся окрест.
Словно бешеный, взвизгнет осколок –
ленинградская девочка ест.
Чуть живая мерцает коптилка,
бьёт орудие в ближнем леске.
И пульсирует тонкая жилка
на таком беззащитном виске.
***
Музыка света
И опять незакатным пожаром
над Невою горит высота.
Словно крышка рояля – недаром
запрокинута арка моста.
Как прелюдия нового лета,
над водою струится она -
ленинградская музыка света, -
отовсюду видна и слышна.
И мне кажется, что мирозданье,
отложив все ела свои прочь,
словно ты, затаивши дыханье,
чутко слушает белую ночь.
Нет, не скрипки, не флейты, не арфы,
им бы так
не суметь никогда, -
это только колонны и арки,
и дворец, и гранит, и вода…
***
Меня учили долго,
терпеливо.
Свидетелем тому моя земля!
На штурм фортов
по злому льду залива
ушли в метель мои учителя.
Их кровь багрила черные застенки,
их за меня
растерзанных, босых,
враги, беснуясь, выводили к стенке,
в местах безвестных зарывали их.
Всходило солнце.
Трубачи трубили,
и на рассвете боевого дня
чапаевские конники учили
в лихой атаке мужеству меня.
И я клянусь,
что не забыл не разу
в тяжелом горе,
в радости хмельной,
кому и чем я на земле обязан,
кому обязан выучкой такой!
***
Примечание редактора сайта
Эта подборка найдена на различных сайтах Интернета. Удивительно мало, для поэта такой величины. Есть бумажные издания, на OZON'е можно что-то заказать, что мы скорей всего и сделаем. Как мы нашли его книгу "Музыка света" - просто иногда библиотеки выкладывают то, что им не нужно для свободного доступа, чтобы читатели забрали себе. Нам повезло.
Творчество Сергея Давыдовича Давыдова
Писал путевые циклы и отдельные стихотворения: «Казахский мотив» (Бухтарма, 1962), «Кавказский мотив», «Скандинавский мотив», «В Лейпциге», «Солнце в Байкале», поэма «Встреча в Тобольске» и т. д. Некоторая репортажность этих произведений, непритяза-тельность формы во многом скрашиваются житейской достоверностью, естественно-стью интонаций, нередко юмором. Стихи Давыдова положены на музыку композитора-ми В. Соловьевым-Седым, Ю. Щекотовым, Н. Червинским, Ю. Балкашиным, И. Цветко-вым, В. Чистяковым и др. С середины 1960-х публиковал также и прозу. Его повести («Пу-таный след», «Санаторий доктора Волкова») и рассказы адресованы по преимуществу детям среднего и старшего школьного возраста. Пробовал свои силы в драматургии (од-ноактная пьеса «Люблю Рябинина». М.: ВААП-ИНФОРМ, 1982), написал совместно с О. Шестинским и Г.Казанским сценарий художественного фильма «Ижорский батальон» (1972). В разные годы переводил стихи друзей — поэтов бывшего СССР. Его переводы носят по преимуществу вольный характер и входят в книги в общем ряду с оригинальны-ми стихами, с подзаголовками-ремарками: «Из А. Иммерманиса» (Латвия), «Из М. Квли-видзе» (Грузия), «Из О. Султанова» (Киргизия) и т. д.
Избранные сочинения
• Приди к огню: стихи. М.; Л., 1964;
• Путаный след: повесть. Л., 1966;
• Набережная: стихи. Л., 1968;
• Путаный след: повести и рассказы. П., 1970;
• Встречный взгляд: стихи. Л., 1973;
• Санаторий доктора Волкова: повесть. Л., 1976;
• Стихотворения. Л., 1975;
• Рождение весны: стихи. Л., 1978;
• Запах снега: стихи. Л., 1979;
• Музыка света: стихи. Л., 1979;
• Ленинградец душой и родом: стих. Л., 1984;
• Путаный след. Санаторий доктора Волкова: повести. Л., 1985;
• Стихотворения. Л., 1986;
• С жизнью наедине: стихотворения. Л., 1988;
• Суровый праздник!: стихи. Л., 1989;
• Эпиграммы. СПб. Т.1. 1997; Т.2. 1997; Т.3. 1998;
• Давно не любил я блондинок: эпиграммы. СПб., 1999.
https://wiki2.org/ru/Давыдов,_Сергей_Давыдович
