Кажется, давно это было, но почему же по-прежнему больно и в тоже время радостно.
Вот сидят друзья. Вот Яков, вон там Пантелей, Архип смотрит исподлобья. Женщины сидят молча и чего-то ждут. Каждый ждёт своего и думает о своём. Только Симеону не по себе. Он уже давно в Риме. Давно они облюбовали этот дом, давно собираются здесь и беседуют. Иногда поют и веселятся. Они уже облазили все окрестности Рима, везде стараясь найти хоть какие-нибудь следы Петра. Но никто не знал о нём ничего. Но дом, в котором они собирались, кажется, о чём-то напоминал. Здесь было тепло, даже когда декабрьские ветра влетали в щели. Они часто молились вместе, пытаясь подражать апостолам Христа. Призывали Спасителя, Богородицу, но редко что-нибудь получалось. Но однажды, в молитве Симеон, как бы, услышал, почувствовал:
–Где вы меня ищете? Не там вы ищете. Не туда смотрите.
- Где ты Господи? – изумился Симеон.
- Я там, откуда приходит любовь. Я там, где она живет. Где же мне ещё быть, как не в Храме моём.
И всё перевернулось в душе Симеона.
- Нашёл, я нашёл! Я знаю, где искать, я знаю что сказать! Радостный, сияющий встретился Симеон со своими друзьями.
-Я нашёл Господа, - вскричал он.
-Я вам покажу – это просто.
- Просто лучину ломать - недовольно пробурчал Архип.
-Что ты нашёл – это не новость.
–И в святом писании об этом говорится - весело прокричал Пантелей.
–Ты говоришь то, что мы давно уже знаем.
Остальные молчали. Повисла гнетущая тишина. Ощущалась ревность и зависть.
–Да кто он такой, мы и сами всё знаем! - слышалось в этом молчании.
–Неужели не поняли – ведь это то, что искали - промелькнуло в голове у Симеона.
–Значит нужно объяснить, растолковать, показать.
И начались долгие пояснения, поучения. Всё чаще возникало недовольство в группе, тревожней становилось на душе у Симеона.
Однажды молодая женщина, не сводившая своего взгляда с Симеона, подошла к нему и тихо, чтобы другие не слышали, призналась:
- Я знаю, о чём ты говоришь, ты говоришь о любви, но я так боюсь её. Когда ты говоришь о любви мне больно и страшно. Неужели любовь что–то может. А может, ты говоришь не о том? Я не понимаю .... Я так верила тебе. И она замолчала. У Симеона в сердце что-то дрогнуло, стало тепло и, потупив глаза, он сказал что-то невразумительное о Божественной любви.
Но однажды ночью, он понял всё. Любовь и есть Бог. Любовь пробуждается от касания лучом любви другого сердца. И нет любви земной и небесной отдельно. Есть Любовь и всё. Просто любовь нельзя предавать, запрещать, убивать. Убивая любовь, я предаю Бога. Стало тепло в сердце, стало горячо и полились слезы благодарности этой женщине, сердце благодарило Христа за путь истины.
-Люди, знайте, что любовь и есть Бог в сердцах ваших. Люди, вы дети любви, а значит, дети Бога! Чего вы ждёте, чего вы ищете. Открывайте, взращивайте любовь и не страшитесь ничего. – Так говорил Симеон своим друзьям, так говорило сердце его. Но усиливалось раздражение на собраниях. И даже та, которая, так преданно смотрела в глаза, в какой-то миг отвернулась.
И пусто стало в душе, холодно, неуютно.
–Теперь всё равно. Пусть идут.
Стражники давно искали повод, чтобы уничтожить группу и не находили. Но неделю, назад, один из друзей, не выдержал и рассказал о своём недовольстве кому-то в городе. С обидой и сарказмом он рассказал о глупых мечтах, об идеях, которые могут пошатнуть существующий порядок. Шпионы донесли и власти забеспокоились. Главное, убрать главаря, остальные сами разбегутся.
И вот однажды, когда группа, как обычно, сидела кружком, а Симеон отрешённо глядел на огонь свечи, за дверью забренчало, затем без стука ввалились стражники в латах. Старший из них важно вышел вперёд и заявил, что проводится дознание о тайном заговоре против власти и ради формальности надо допросить старшего вашей группы. Все испуганно замерли. Одна из женщин выскочила за двери и убежала. Остальные молчали. Симеон вышел вперёд.
–Это я, ведите.
Оглянувшись, он попытался посмотреть в глаза каждому, но не нашёл ни одного встречного взгляда. Только она коротко взглянула на Симеона и, вздохнув, отвернулась. Сердце оборвалось.
- Ну всё, ведите быстрее, мне теперь всё равно - и Симеон медленно пошёл вперёд. Казалось, он чего-то ждал, но не дождался. Дверь захлопнулась.
–Ну что же мы - воскликнула она.
- Почему мы молчим!
- А ерунда, его завтра выпустят - сказал кто-то из мужчин.
Неделя тянулась бесконечно. Римская жара не доходила до подземелья. Мокрая каменная стена бугорчато вдавливалась в спину, когда Симеон навалившись на неё, наблюдал за вознёй крыс. Их было много. Они бегали по заплесневевшей подстилке из соломы, стараясь найти остатки пищи. Иногда касались рук, ног, но ни одна не пыталась укусить. Напротив, они, как бы, грелись около Симеона. И чувство благодарности согревало душу.
Суд был скорым. Три дня назад Симеона привели в местное судилище и приговорили к распятию, как опасного преступника. На вопрос судей Симеон ответил только один раз, отказавшись отвечать. Остальное время он молча осматривал помещение с узкими окнами. Смотрел на важные лица судий и что-то вроде усмешки, иногда возникало в душе. А больше было безразличия и тоски.
–Ну, скорее же.
И снова томительное ожидание казни, и тающая день ото дня надежда.
–Может кто-нибудь придёт. Ведь в римских тюрьмах разрешено посещение. Но никого, даже она не пришла. Ну, тогда всё равно. Неужели, обманул Христос, и нет любви? Неужели, она только там, за чертой. Как не хочется в это верить, но ведь я сам, на своём опыте всё узнал. Нет в Риме людям дела до любви, у них свои заботы. Главное, устроить свою жизнь сытнее и безопаснее. И теперь я знаю, какую бомбу я нёс в этот мир. Ну и поделом, я и так многим разрушил жизнь, позвав за собой. Они всё потеряли, но ничего не получили. Я виноват! Да и всё равно, она-то не пришла. У меня и огонь в сердце разгорелся ради неё. Ради неё я терпел насмешки и раздражение друзей. Ради того, чтобы в сердце моём горел огонь для неё. А если и ей он не нужен, то не нужен никому. Господи, ну пошли же быстрее этих палачей, они мне теперь нужнее всего.
Ещё прошло несколько дней и, наконец, к полудню, чертыхаясь, в подвал вошли стражники. Недовольным голосом, старший из них приказал Симеону подняться. На руки ему накинули верёвку, один из стражников потянул за неё и как корову на бойню потащил Симеона вперёд. На улице было жарко, хотя после сырости темницы жара была приятной. Улица была почти пустынной. Справа стояли приземистые дома бедняков, слева пустырь, на котором паслись свиньи. Узкая, замощённая камнями дорога, вела к площади. Верёвка жгла кисти рук и чтобы уменьшить хоть немного боль, Симеон старался не отставать от стражников. Но даже это не избавляло от толчков в спину. Ноги жгло раскалёнными камнями. Осуждённым не разрешали надевать сандалии.
-Ну, скоро конец и всё.
Но приближающийся гул толпы вывел его из оцепенения. Разряженный как на праздник народ возбуждённо шумел.
- Вот он - заулюкали мальчишки.
-Вор - кричали мужчины.
-Обманщик - взвизгнула одна особа и спряталась за спины других. Плевок попал в левый глаз и нечем вытереться. Гнилой помидор испачкал волосы. Камень угодил в левый висок, и что-то теплое потекло по щеке. Но пустота в душе, никаких мыслей. Только глаза искали, но не находили.
-Ну, скорее же - билась одна мысль. Вот спуск к реке, знакомое место. Здесь когда-то собирались с друзьями, пытаясь понять, что говорит река, о чём шепчет ветер, куда зовут звёзды. На берегу столб с перекладиной, похожий на крест. В Риме это привычный способ казни опасных преступников.
- Прямо как с Христом. Почему всё так, похоже? Только нет никого рядом, даже разбойников, что были с Христом. Только жгучее солнце и толпа в отдалении.
Подняли, привязали к столбу. Пятки поставили на подставку. Говорили, для того чтобы быстро не умирали. Резкая боль в кистях рук, в ступнях, но она казалась не сравнимой со жгучей болью в душе, от которой сердце давало перебои. Толпа недоумённо молчала. Обычно, приговорённые либо ругались, либо плакали и просили помилования. Иной раз, последнее, помогало. А этот молчит – значит, виноват, значит за дело. Так ему и надо.
- Господи, почему так холодно, хотя от жаркого солнца раскалывается голова. Почему не откликается никто, даже она? Почему мрак окружает сердце? Холодно, холодно.
Вечер, стражники развели костёр, их трое. Слышен смех и разговоры о любовных утехах. Они недалеко, метрах в пятидесяти. Молодые парни, весь день мучившиеся от жары, не обращали никакого внимания на Симеона. Река, кажется безразлично, несёт свои воды. Город скрылся из виду, погрузился в ночь. Яркие звёзды, как крупные брильянты, смотрели на Землю.
-А их нет и её тоже нет. Сколько же ещё ждать? Неужели любви нет и это всё обман? А если любовь есть, то она должна была прийти! Не мог солгать Господь! А это значит, что я усомнился в Нём! Она была! - Отбросив обиду и сомнение, он вспомнил всё, вновь увидел толпу в день распятия, сквозь слёзы увидел Её. Она стояла позади толпы, немного в отдалении, в темном одеянии, с прижатыми к груди руками. В момент, когда толпа разошлась, она осталась одна и медленно, подняв правую руку, перекрестила его. В этом отчаянном жесте была заключена вся жертва и вся её любовь к нему. Если бы стражники заметили, то это могло стоить ей жизни. И он понял, что всё не зря! Что Христос сказал правду!
- Господи, я иду к тебе! – Прозвучало в сердце.
Холод охватил руки, ноги и приближался к сердцу. Тьма застилала глаза, но надежда уже не покидала его. Последний взгляд из-за опухших век, обкусанных мухами, и судороги по рукам, ногам, по всему телу. Кажется, всё продолжается вечность. Но вихрь понёс куда-то, прокрутил сквозь непроходимую тьму и забрезжил свет. Снова Рим, солнце, река, крест и безжизненное тело волокут куда-то. Но снова воронка, бешеное вращение и страшная сила, втягивающая в неё. Затем нежная мелодия охватывает душу, чувство освобождения и наконец, что-то вроде светового порога.
А там, протянув к Симеону руки, стоял Он, и сказал:
- Здравствуй Брат мой!-
И любовь вспыхнула в сердце с такой силой, таким ослепительным светом, что сияние Двух, стоящих друг против друга, вызвало молнию над рекой, над Римом, во всей Вселенной. Несказанная радость и счастье охватило всё существо Симеона.
-Он назвал меня братом! Значит я брат его.
Любовь возродила, оживила душу.
-Любовь есть жизнь, она дает путь и я снова готов идти на Землю, подумал Симеон.
-Пойдёшь, услышал он в ответ.
- Пойдёшь с любовью и за любовью. Вера в меня и есть любовь, а любовь есть вера в меня. Я буду с тобой всегда, если ты не отречешься.-
И Симеон почувствовал, что ему не страшны ни распятия, ни костры, ни даже предательства. И если верить любви и идти за ней в бесконечность, через все испытания, то обязательно придёшь к Христу.
Она пришла, потому что любовь, зажженная в сердце, уже не могла погаснуть. Да она и не хотела этого. Все эти мучительные дни и часы она была рядом, потому что любила. Но Симеон не мог видеть её из-за жгучей обиды. Ещё тогда, на собрании, ей по земному, по привычному показалось, что Симеон, в гордыне своей, отверг любовь её и всё отдал только Богу. И в тот момент, ей показалось, что её любовь не нужна и она усомнилась в ней. Он говорил о божественной любви, не видя Любви земной. И обида в тот миг заслонила ей всё. Но когда его вели к берегу реки, она шла, в отдалении и не хотела ,что бы он её видел. Ведь он отверг её лучшие чувства, как ей казалось. И так, в заблуждении они шли вместе на свою общую «Голгофу», ещё не понимая, что там будет предана распятию их Любовь. Они оба умирали в тот день, мучительно идя сквозь свои заблуждения. Но в один миг Любовь у обоих осветила сердца и они оба воскресли. Он и Она в этот миг соединились в истиной земной и божественной Любви. Ибо если любовь есть, то она всегда едина. Их обоих напутствовал Христос на служении Любви. Она осталась идти по Земле, продолжая его дело, а теперь уже их дело, до конца дней своих. Он светил, ей оттуда, помогая идти, нести свет Любви, огонь сердца. И они уже больше не расставались, идо луч Любви соединил их на все воплощения. И каждый раз, приходя на Землю, они искали друг друга, потому что искра истинной любви, пройдя страдания, никогда не гаснет. Есть Космический закон, неподвластный ни времени, ни пространству, ни событиям, ни людям.
