Юрий Иосифович Коринец (14 января 1923, Москва — 23 января 1989, Москва) — советский детский писатель, поэт и переводчик.
Биография
Юрий Коринец родился в Москве, в семье дипломата Иосифа Гавриловича Коринца (1887—1938). Тогда они жили в здании Народного Комиссариата Иностранных Дел. Отец Юрия, Иосиф, родился и провёл детство в Тифлисе и, благодаря князю Шервашидзе, был отправлен в Германию получать юридическое образование. Там Иосиф Коринец познакомился со своей будущей женой, немкой Эммой Нагель (1891-1941). Она была переводчицей, переводила на немецкий советскую поэзию. Учился Юрий в школе с углублённым изучением немецкого языка.
19 сентября 1937 года его отца арестовали по обвинению в шпионаже и 25 января 1938 года расстреляли. Позже Юрий Коринец был призван в Красную Армию, и уже в начале войны его часть была разгромлена. Он пешком пришёл в Москву и увидел, как чекисты уводили его мать. Бросился её вызволять, был арестован и отправлен в ссылку в Караганду, где пробыл 11 лет. Мать Юрия умерла в тюрьме в 1941 году после того, как попросилась переводчицей на фронт.
Ещё в детстве Юрий увлёкся рисованием. Ближайшая к месту ссылки школа рисования была в Самарканде, куда он и уехал учиться. Впоследствии Коринец окончил Ташкентское художественное училище им. П. Бенькова и стал дипломированным профессиональным художником. Он устроился в редакцию журнала «Пионер», где позднее были напечатаны его первые стихи.
Вскоре искусство не просто писать рифмованные тексты, а создавать особый мир, в котором живут добро, любовь, радость и вера в то, что все еще будет хорошо, взяло верх над тягой к рисованию.
Но Коринец решил, что литературная деятельность ему ближе, чем художественная, и отправился в Москву. Там он поступил в Литературный институт им. М. Горького, который окончил в 1958 году. Тогда же стал членом Союза писателей СССР. Жил в Москве.
Коринец был убеждённым атеистом. Кроме того, он являлся сторонником большевиков и придерживался коммунистических взглядов, что неоднократно подчёркивал в своих книгах.
Юрий Коринец умер 23 января 1989 года, похоронен на Головинском кладбище.
Источники: https://www.peoplelife.ru/144423
https://fb.ru/article/313472/yuriy-korinets-biografiya-i-osobennosti-tvorchestva-detskogo-pisatelya
Юрий Коринец. Стихи
МОЕМУ ЧИТАТЕЛЮ
Несу я вдаль свои года
Тяжелым рюкзаком,
А мой читатель никогда
Не станет стариком.
Давно я к этому привык,
Что детский я поэт.
Хоть мой читатель многолик,
Ему не много лет.
Всегда он юн, читатель мой!
Он любит смех и шум,
Хотя и не лишен порой
В тиши серьезных дум.
И с ним не скучно,
Вот в чем гвоздь!
С ним дышится легко!
Его глазами мир насквозь
Я вижу далеко.
Я вижу с ним другую жизнь,
Где мне уж не бывать —
Ее мы словом «коммунизм»
Привыкли называть.
Среди космических дорог
В далекой жизни той
Меня читатель между строк
Увидит пред собой.
И скажет: «Что за старичок
Стихи эти слагал?
Писал про Вышний Волочок.
Про Север. Про Урал.
Писал про старые дома,
Про юный шум дубрав...
Его цветастые тома
Хранят веселый нрав!
Да, он в стихах поднаторел
И жив до сей поры
Не потому ль, что вдаль смотрел
Глазами детворы?»
***
КАК СОРОКОНОЖКА ХОДИТЬ РАЗУЧИЛАСЬ
— Пройдусь-ка перед сном немножко,—
Промолвила Сороконожка,
И — раз!., два!., три!., четыре!., пять!..
Ш есть!., семь!., и восемь!., и так далее —
Обула все свои сандалии
И вышла из дому гулять.
Раз! — поставит ногу,
Два! — поставит ногу,
Три! — поставит ногу —
Подошла к порогу.
Дваж ды два — четыре:
Вышла из квартиры.
Пять, шесть, семь и восемь —
В огороде осень.
Два плюс восемь — десять:
Ноги глину месят.
Дважды десять — двадцать,
Дважды двадцать — сорок:
Если постараться,
Влезешь на пригорок...
Так ноги в ремешках сандалий
Легко несли ее вперед.
Горел закат в осенней дали.
Вот — миновала огород.
Шаги, конечно, не считала,
А просто на исходе дня
О чем-то про себя мечтала,
Ногами всеми семеня.
Заслышав шум ее шагов,
Жук Скарабей сказал: — Минутку!
Давайте с ней сыграем шутку!
(Он шел в компании жуков.)
И, поклонясь Сороконожке,
Вперед он сделал три шага
И прошептал: — Какие ножки!
Походка у тебя легка!
Но не пойму я, хоть убей,
Как двигаешь ты по дороге
Свои бесчисленные ноги? —
Спросил бедняжку Скарабей.—
Шагнешь ты первою ногою,
А следом двигаешь какой:
Второй, седьмой, сороковою
Иль тридцать первою ногой?
Вопрос смутил Сороконожку.
— Я... просто движусь понемножку!
Своих шагов я не считаю,
Я просто так в пути мечтаю...
— Как! — возмутился Скарабей.—
Приводишь ноги ты в движенье,
Не зная правила сложенья?
Возможно ль двигаться глупей!
Должна ты знать, какой ногою
Когда шагнуть — вот в чем вопрос! —
Чтоб не шагнуть ногой другою
И в спешке не расквасить нос!
— Прости,—
Взглянув на Скарабея,
С казала бедная, робея...
Но Скарабей прервал: — Учти,
Что каждый шаг нам в жизни дорог
И надо делать их с умом!
А у тебя при всем при том
Не две ноги, а целых сорок!
А ну-ка, встань на ровном месте:
Носочки врозь, а пятки вместе.
Сочти все ноги и вздохни...
Теперь попробуй-ка шагни!
Сороконожка чинно встала,
В уме все ноги сосчитала,
Потом хотела, как бывало,
Шагнуть вперед... и вдруг упала!
Привстав, шагнуть хотела снова —
И вновь упала бестолково.
И все она, как ни старалась,
На ровном месте спотыкалась.
Тогда, схватив ее под мышки
(Их тоже сорок, боже мой!),
Жуки, несносные мальчишки,
Беднягу отвели домой.
С тех пор сидит она в квартире
И шепчет: — Трижды три — четыре!
Пять минус восемь — двадцать два!
(Ах, как кружится голова!)
Одиннадцать плюс девять — семь...—
Не ходит бедная совсем!
Все плачет, плачет день и ночь...
А ты не мог бы ей помочь?
***
Как у старой бабки
Жили-были лапки.
Встанет бабка утром рано,
Выйдет в погреб за сметаной —
Лапки вслед за ней бегут.
Всюду бабку стерегут.
Сядет бабушка вязать —
Лапки рядом с ней опять:
Схватят бабушкин клубок
И закатят в уголок...
Надоели бабке
Озорные лапки!
Видит бабка — у ворот
Умывают лапки рот.
Стала бабка ждать гостей,
Суп сварила из костей.
Ждет гостей, а их все нет.
Стынет бабушкин обед.
Глядь, а лапки из кастрюли
Кость большую утянули.
Вот тебе и лапки!
Нет покоя бабке.
Отчего ж тогда стара
Их не гонит со двора?
Оттого, что ночью лапки
Верно служат старой бабке.
Если лапки ночью вскочат,
Когти острые поточат,
По полу пройдутся —
Все мыши разбегутся!
Нет мышей у бабки.
Вот какие лапки!
***
Думал я день,
Думал два и четыре,
Как рассказать, всему миру
О мире.
Чтобы письмо мое
Беа неревгада
С разу дошло
До любого народа.
И наконец-то
Меня осенило:
Понял я,
Что не нужны мне
Чернила!
Яркими красками
С кистью в руке
Буду писать
На таком языке:
Листья на дереве —
Краской зеленой;
Краской коричневой —
Горные склоны;
Краской оранжевой —
Жаркое солнце;
Разною краской —
Мой дом и оконце;
Желтой —
Колосья
Созревшего хлеба;
Синею краской —
Прозрачное небо;
Белого голубя —
Белым оставлю...
Целый рассказ
Я из красок составлю.
Этот рассказ мой
О счастье,
О мире
Люди читать будут
В каждой квартире.
Тронет он душу
Любого народа.
Краскам не требуется
Перевода:
Русский,
Японец,
Француз
И таджик —
Каждый поймет
Живописный язык!
***
Знал я невысокий дом
В переулке за углом.
Здесь когда-то проживало
Триста
Тридцать
Три
Жильца.
На работу шли, бывало,
Восемьдесят
Два
Отца.
Уходили по делам
Девяносто
Восемь
Мам.
В школу шли
До перекрестка
Девяносто
Два
Подростка.
Тридцать
Восемь
Дошколят
В ясли шли
И в детский сад.
Двадцать
Бабушек вставали,
Всем жильцам носки вязали.
Шли гулять в аллеях сквера
Три
Седых пенсионера.
Дружно люди в доме жили!
Если двор темнел от пыли,
Триста
Тридцать
Три
Жильца
Поливали деревца.
Если плохо человеку —
На бедняге нет лица,—
За лекарством шли в аптеку
Триста
Тридцать
Два
Жильца.
У мальчонки день рожденья —
Целый день столпотворенье:
Гору целую добра
Нанесут ему с утра!
А когда гремел салют,
То-то шумно было тут:
Триста
Тридцать
Три
Жильца
Собирались у крыльца.
Замечательный был дом,
Дружно люди жили в нем.
Дом был с виду неприметен,
А не знал ни драк, ни сплетен.
Жить бы дому, поживать!
Только стал он
Протекать.
Балки покосились,
Стены накренились...
— Что ж ,— промолвил управдом,—
Знать, пора ему на слом!
Ведь не тек здесь вековать...
Триста
Тридцать
Три
Жильца,
Стали вещи паковать.
Сто
Машин
Грузили в кузов
Очень много разных грузов:
Телевизоров,
Игрушек,
Стульев,
Тумбочек,
Подушек,
Сундуков,
Шкафов,
Столов,
Чемоданов
И узлов.
Десять дней
Жильцы прощались.
Со слезами
Разъезжались.
Все живут теперь в различных
Новых зданиях столичных.
Дом свой старый вспоминают
И друг друга навещают:
Ходят в гости без конца
Триста
Тридцать
Три
Жильца!
***
Есть в одном селе рыбак —
Вот действительно чудак!
Он с рассвета до рассвета
У воды сидит все лето.
Солнце жарит,
Дождь бушует,
А чудак и в ус не дует!
Здоровяк на редкость просто:
Дотянул до девяноста
И не кашлял никогда!
Вдруг случилась с ним беда...
Выла вьюга на дворе —
Кошку выгнать ж алко,—
А чудак наш на заре
Вышел на рыбалку.
Связкой удочек нагружен,
Он шагает тяжело.
Говорит он: — Я на ужин
Приглашаю все село!
Но вернулся он пустой.
Мокрый весь пришел домой:
В прорубь где-то оступился,
Не на шутку простудился.
Без сознанья
Две недели
Провалялся он в постели.
И под вечер
Все село
Хоронить его пришло.
В избу сунулись гурьбой:
Он навстречу
Сам собой!
Говорит он: — Извините!
После как-нибудь зайдите!
На вечерний клев иду,
Рыба ждет меня в пруду...
***
Есть у нас в саду две кадки.
Первая
Стоит на грядке.
На припеке кадка эта,
Солнцем в ней вода нагрета.
У больших дверей сарая
На траве стоит вторая.
Целый день в тени она,
И вода в ней
Холодна.
Отчего ж тогда вода
Испаряется быстрей
Не из кадки,
Что на грядке,
А из кадки
У дверей?
В чем же дело?
Вот загадка!
Не волшебная ли кадка?
Думал, думал я упрямо,
Но ответа не нашел.
Стала звать к обеду мама.
Я усталый сел за стол.
Я сказал себе:
«Отлично.
Будем рассуждать логично:
Если кадка не дырява,
Значит, в физике пробел.
И ученые неправы,
И учебник устарел».
У меня дрожали руки
И не лезла ложка в рот...
Может, я сейчас в науке
Совершу переворот!..
Отказавшись от второго,
Побежал я к кадке снова.
Заглянул в нее: опять
Надо воду доливать.
От волнения сгорая,
Я стоял в тени сарая,
А за мной из-за угла
Наблюдали
Два козла.
Два козла большого роста
Неспроста пришли сюда:
У козлов с бородок острых
На траву
Текла
Вода...
***
Однажды летом —
Чур меня! —
Проснулся я
Средь бела дня.
В уме был вроде здравом,
А левый взял баш мак —
Баш мак стал сразу правым!
Нет, что-то здесь не так...
Тогда за самоваром
Пошел я босиком —
Себя за самоваром
Побаловать чайком.
А самовар мне в брюхо
Швыряет горсть углей,
Да как мне рявкнет в ухо:
— В себя воды налей!
И сразу же из дыма
Вверх поползла труба.
Я на пол сел...
Глядь, мимо
Бежит моя изба.
А за избою следом
Бежали свет, и тень,
И завтрак за обедом...
И так удрал весь день.
Остался я во мраке
Один среди двора.
Как вдруг из-под собаки
Полезла конура.
Я сам бежать пустился —
На запад,
На восток...
Но как я ни крутился,
Я дня найти не смог.
Тогда, дождавшись утра,
Я с правой встал ноги.
И сразу очень мудро
Обул я башмаки.
Потом кровать заправил.
Набрал в печи углей.
И самовар поставил.
И стало веселей!
Я чай пил.
Ел варенье.
А дым шел из трубы.
В хорошем настроенье
Я вышел из избы.
Вставало солнце. Лужи
Сияли во дворе.
И было все снаружи.
А пес мой — в конуре.
Он тявкнул голосисто.
И, взяв с собою пса,
Я по тропе росистой
Отправился в леса.
Вернулись мы к обеду.
Я много каши съел.
Потом зашел к соседу. .
Потом работать сел.
Писал до поздней ночи —
Куда девалась лень!
Я много, между прочим,
Успел за этот день.
Отныне я с зарею встаю -
И только так!
И правою ногою
Влезаю в свой башмак!
***
Как-то раз,
Как-то раз
Туча с неба пролилась.
Ливень лил
Как из ведра!
Вдруг перед собою
Я увидел осетра
В небе над избою!
Рядом мимо окон
Плыл зеленый окунь,
А за ним в огне зари
Проплывали
Пескари...
Поднимались щуки
Из речной излуки
И вплывали прямо в дом,
Где сидел я
За столом...
Вы не слышали об этом?
Это дело было летом!
А потом
Как-то раз
Снегопад пустился в пляс.
Вьюга снегу намела
Много-много-много,
И до неба пролегла
Санная дорога!
Пять часов
Я в небо лез —
Было непривычно...
Но зато назад —
С небес —
Съехал я отлично!
Только жаль,
Что было мне
Не с кем поделиться,
Ведь такое на земле
Вряд ли повторится...
Пережил я все воочью
Где-то между
Днем и ночью.
***
tainstv domЯ набрел на таинственный дом.
Дом глядел на дорогу с пригорка.
А жила в этом доме семья:
Дед, да бабка, да внук их Егорка,
Да неделю гостил у них я.
В доме странные вещи случались,
Хоть волшебники нам не встречались.
Правда, в подполе мышка жила —
Не она ли колдуньей была?
Да жила еще кошка Ерошка —
Не она ль колдовала немножко?
Да за печкой сверчок проживал —
Может быть, это он колдовал?
Да корова... Но честное слово —
Не была же колдуньей корова!
А случались там странные вещи:
Оживали железные вещи,
И железные, и деревянные...
Прямо скажем, что случаи странные!
Как-то бабушка вышла с утра
(В поле выгнать корову пора),
А уж двери в сарае не спят,
Так и ходят на петлях, скрипят,
И корова ушла за ворота...
Не иначе хозяйничал кто-то.
Заявляет спросонья Егор:
— Я сарай закрывал на запор.
Дед ответил:— Молчи, лежебока!
Поздно вечером спал ты глубоко.
Выходил я последним на двор,
Я сарай закры вал на запор.
— Я вставала, сарай запирала! —
Бабка деду сердито сказала.
Не хотелось вступать в этот спор,
Я сарай закрывал на запор:
Было поздно, храпели все в доме,
И корова спала на соломе...
А один раз — вот случай чудной! —
Убежал грузовик заводной.
Обыскали мы вместе с Егором
Дом,
И сад,
И овраг под забором.
Мы искали машину
В кадушке,
В чемодане,
В ботинке,
В подушке,
В огороде,
В лесу,
На крылечке,
А нашли за поленом
На печке!
Не иначе ее в уголок
Сам усатый сверчок уволок,
До рассвета на ней прокатался
И, конечно, доволен остался.
Ну, а как вам такое понравится?
На рыбалку решил я отправиться.
Вышел в сени забрать свои удочки,—
Нету удочек! Где мои удочки?..
— В этом странного нету ничуточки,
Это кошка припрятала удочки:
Просто ей захотелось рыбки,—
Объяснил мне Егор без улыбки.
Да, случались печальные вещи...
А бывали дела и похлеще!
Был у деда в сарае верстак —
Дед был в плотницком деле мастак:
Мастерил он с утра для колхоза
Лодки, лавки, кадушки, колеса.
Как-то вечером — век не забуду! —
Дед спустился тропинкою к пруду,
Встал на кочку, глаза протирает:
По воде матерьял удирает —
Доски дедовы под парусами
Отплывают от берега сами!
А один раз —
Представьте себе! —
Я нашел свою шляпу
В трубе!
А один раз у нас
Коромысло
За окном на березе
Повисло —
В этом вовсе уж не было смысла!
Рядом с нами
Стояли дома,
И вещей в них
Такая же тьма.
Рядом с нами
В одной деревушке
Жили точно такие
Старушки,
И такие же
Старички,
И такие же точно
Сверчки,
И такие же
Кошки
И мышки,
И такие же точно
Мальчишки,
И такие же точно
Коровы,
И такие же гости,
Как я.
Но у них не случалось
Такого,
Не бывало такого,
Друзья!
***
Как в руках у детворы
Весел он и ярок —
Из березовой коры
Дедовский подарок!
Он с ребятами весной
Бродит чащею лесной,
И цедят в него березы
Светлый сок — лесные слезы.
А в июле туесок
Весь окрашен в красный сок,
Полон ягодою дикой —
Земляникой, ежевикой.
Если осенью в лесок
Заведет дорожка —
Заберется в туесок
Спелая морошка.
Грузди,
Рыжики,
Опята
Собирались в нем на донце.
Побродили с ним ребята
В темной чаще и на солнце.
Вот стоит он на песке.
Чем он полон снова?
Плещет рыба в туеске
Из ручья лесного.
Что в нем только не бывало —
В нем ежиха ночевала!
Попадался туесок
Даже в лапы к мишке —
Разбежались кто как мог
По тайге мальчишки.
А медведь на кочку сел,
В туеске морошку съел
И пошел напиться
Из ручья водицы.
Да,
Немало туеску
Впопыхах досталось.
Много меток на боку
За лето осталось.
А зимою он на полку
Забирается в повети.
Там хранит он втихомолку
Память о минувшем лете.
***
В марте снег блестит.
За окном светло.
На меня глядит
Первое число.
Я от вас не скрою —
В марте любо мне
И число второе
С третьим наравне.
И число четвертое —
Как стекло протертое!
Пятое,
Седьмое...
Все светлее днем!
Словно кто-то моет
Небо за окном.
В марте три десятка
С единицей дней,
Каждый день приятней,
Каждый день длинней.
«Это месяц света!» —
Люди говорят,
И люблю за это
Я весь март подряд.
Но скажу вам прямо:
Мне еще милей
День, когда мне с мамой
Как-то веселей:
Босиком в пижаме
Рано-рано встать
И подарок маме
Принести в кровать...
Угадали сами
День любимый мой?
Это праздник мамин —
Марта день восьмой!
***
Солнцу тихо прошептало:
— Что ж, пора кончать!
В небе я шагать устало,
Лучше лягу спать!
Смолкла шумная береЗа:
— Что это, друзья?
Если солнце мне не светит,
Буду спать и я
Соловей вздохнул на ветке:
— Что это, друзья?
Не шумит листвой береза...
Лягу спать и я!
Поводил ушами заяц:
— Что это, друзья?
Соловья в листве не слышно!
Лягу спать и я!
Посмотрел вокруг охотник:
— Что это, друзья?
Зайцы, видно, все уснули...
Спать пойду и я!
Вышел месяц,
Глянул сверху:
— Что это, друзья?
Спит охотник,
Спит береза,
Нету соловья!
Зайцы спят!
А там в окошке
Виден яркий свет!
Там не спит какой-то мальчик!..
— Нет! Нет! Нет!
Уходи, рогатый месяц,
Не смотри в кровать!
Мальчик мой глаза закроет,
Тоже будет спать!
***
Волны бродят по морю» стада ми,
И трясут по ветру бородами,
И на пляж взбираются, шурша,
Где старик купает малыша.
Блещет иней в дедовых усах,
А у внука — солнце в волосах.
Вот старик склонился над волной
И рукой, огромной, как весло,
Омывает мальчику чело.
И волна становится ручной:
Медленно на цыпочки встает,
Лижет внуку бронзовый живот.
Видно, мальчик нравится волне:
Он ее колотит по спине —
И волна ложится чуть дыша,
Обнимая ноги малыша.
***
I
Таежный бор вдруг узнает
В избе свое лицо —
Шумит, на цыпочки встает,
Подходит под крыльцо.
Глядит он с древнею тоской
На странный свой портрет,
Где стал он балкой и доской
Н азад с полсотни лет.
Он в бревнах чувствует стволы,
Но крыши кривизна
И в лапу острые углы —
Какая новизна!
И смутно вспоминает бор
Давнишнее явленье:
Пришельца и его топор
И творчества мгновенье...
II
Изба на этот лес большой,
На веток наважденье
Глядит и узнает душой
Свое происхожденье.
Когда натоплена изба
И жар ползет в углы,
Лесная в ней живет судьба
Дыханием смолы.
И скрипом струганых полов
Живет в ней тот же лес,
Певучей скрипкою стволов,
Встающих до небес.
Особый придает ей вес
И гордости немножко
Стекло, когда глядится лес
В прозрачное окошко...
***
tishinaБывает звуков лишена.
Ты думаешь, она мертва
И ей неведомы слова.
А кто же с нами говорит,
Когда в ночном костер горит?
Кто шепчет тихие слова,
Когда колышется трава?
Кто прозвенит то стрекозой,
То комаром в тени лозы,
Тревожит нас перед грозой
И удивляет в час грозы?
Недремлющая тишина
Всегда по-разному слышна!
Но оглушает тишину
Гудок,
Летящий в вышину,
Хор птиц,
Встречающих рассвет,
Весь пробуждающийся свет...
И кажется, что тишина
И в самом деле
Не слышна.
***
Кто очень болен, к тому игрушки
Приходят прямо в кровать,
И молча рядом леж ат на подушке,
И тоже не могут встать.
Кто очень болен, тот ночью бредит:
Он видит, как в темном саду
Едет кошка на велосипеде...
Он видит это в бреду.
Кто очень болен, любить медицину
Обязан, хоть плачь не плачь.
К нему остукивать грудь и спину
Приходит знакомый врач.
Кто очень болен, глотает микстуры,
Пилюли и порошки:
Зеленые, желтые, белые, бурые —
Даже, если горьки.
Кто очень болен, тот понимает,
Кто самый хороший друг,
Когда приходят папа и мама
И рядом садятся вдруг.
***
Люблю я этот старый дом!
Поветь, где всходишь, как по трапу,
Седую кровлю с петухом
И стены, срубленные в лапу.
Дом встал на круче, как дворец,
И пялит на тайгу окошки.
Над ним, на палке, в доме-крошке
С семьей своей живет скворец.
А в старом доме нет детей;
Пыль на полу, сухом и гулком,
Да запах сена и сетей
По лесенкам и закоулкам.
Огромный дом почти что пуст,
За сутки не с кем молвить слова.
Лишь колокольчиком корова
Звенит да слышен сена хруст.
Старуха, возвратись с работы.
Скрипит ступеньками крыльца —
Но у нее свои заботы,
Ей, как всегда, не до жильца.
А в горнице светло и тихо.
Лучи — пылинок перепляс.
Да ходики стенные лихо
Отстукивают поздний час.
На стенах — куколки из пробок,
Сухие сети на полу.
Кружок из спичечных коробок
Висит на зеркале в углу.
Кровать с подушечной горою,
В геранях тесное окно...
И странно — кажется порою,
Что в доме я давным-давно!
Скажите, солнечные зайки,
Цветы, игрушки на гвоздях,
Не надоел ли я хозяйке,
Не засиделся ли в гостях?
Но дом молчит. Молчит дорога.
Молчит речной широкий плес.
И солнце щурится нестрого
Сквозь лапы елей да берез.
***
Река, вздохнув, сломала лед,
И льдины двинулись в поход.
Среди весенних берегов
Их шум велик и бестолков.
Им отдана на миг река,
А им бы землю
На века —
С разбегу берег занимать,
Мосты сносить,
Суда ломать,
Заковывать в броню из льда
Поля, деревни, города...
Но льды плывут, и тают,
И попусту мечтают!
И им вослед по берегам
Несется громкий птичий гам.
Глядят на них все веселей
Проталины среди полей,
Леса, да пашни черные,
Да изб коньки узорные...
И льдины ежатся, спешат,
Грызут друг друга и крошат.
И станут все однажды днем
Волной, туманом и дождем.
***
Ты слышишь монолог
Осеннего дождя?
Закрыл он лес и лог,
Вплотную подойдя.
О чем же он взахлеб
Нам хочет рассказать?
Вон крыша морщит лоб,
Стремясь его понять.
Дождь — скрытный старичок:
О солнце он — молчок!
И о луне — молчок!
И о звезде — молчок!
Зато бубнит с утра
Он о других вещах:
Что выходить пора
В галошах и плащах.
Что стал тоскливым пляж.
Что хватит загорать!
Что ждет нас карандаш
И белая тетрадь.
Прислушайся к нему
И наберись ума:
Бормочет дождь сквозь тьму,
Что на носу — зима!
***
Ежегодно осенней порою
Отцветает картофель на круче.
Поднимается поле горою,
А на поле спускаются тучи.
Там подсолнух торчит неуклюже,
Ярко-желтый на небе лиловом.
А под кручей в серебряной луже
Жук плывет на листочке дубовом.
Шампиньоны растут у колодца,
В черный сруб головой упираясь.
Ручеек по-осеннему льется,
Неохотно в траве пробираясь.
Бродит белый бычок на приколе.
Из села тянет щами да хлебом.
И цветы на картофельном поле,
Лиловея, сливаются с небом.
***
У края северной земли
Маяк встречает корабли.
Вокруг лишь каменные лбы —
И больше ничего.
И нет ни у кого судьбы
Такой, как у него:
Весь век в разлуке пребывать,
Весь век встречать и провожать,
А все стоять на месте —
Легко ль, скажи по чести?
Терпеть полярный долгий мрак
И берег неуютный...
Но все ж маяк
И здесь — моряк,
Хотя и сухопутный!
***
Солнце и звезды горят до утра
В бледном соседстве луны.
Вьется бесцветное пламя костра,
Ночью не спят валуны.
Море не спит, реки не спят,
Тихо струится вода.
В белую, белую ночь
Мне не уснуть никогда.
Вижу в тумане я детство мое —
Бродит на том берегу.
Но возвратить не могу я его
И позабыть не могу.
Море не спит, реки не спят,
Тихо струится вода.
В белую, белую ночь
Мне не уснуть никогда.
***
Как побережье ладно скроено,
Хотя и на песке построено!
Кем выведена эта кладка?
Гора,
Тропы витая складка,
Колонны сосен
И вода...
Зовите мастера сюда!
Пусть он скорее даст ответ:
Как выстроен его рассвет?
Пусть принесет на заседанье
Растенья, воду, воздух, камень —
И всех научит строить зданья,
Увенчанные облаками!
***
О чём эта песня
В степи у огня?
Как сына отец
Поднимал на коня.
Как вместе, обнявшись,
Скакали они,
Смеялись и пели
В счастливые дни.
Обычная песня,
С обычным концом,
О доле казачьей,
О сыне с отцом.
О чём эта песня
За тихим столом?
О том же коне
С опустевшим седлом.
Поникшие с гривы
Висят повода.
Отец не вернётся
Назад никогда.
Бесстрашно с врагами
Рубился казак,
Что смерть его встретит —
Не думал никак!
О чём эта песня
В полынных кустах?
То клятва звучит
На сыновних устах!
Сын в юные руки
Берёт повода —
Он в битву помчался…
Так было всегда!
Так было когда-то
И будет опять:
Что сын за отца
Будет песню кончать!
***
На круглую голову ивы
Похожа весны голова!
С рассветом шаги торопливы
В земле раздаются едва.
Чего ни коснется — там чудо:
Вот лед ей вдогонку вздохнул,
Вот лист неизвестно откуда
На старой коряге сверкнул.
Ей нравится только начало,
Ей некогда кончить дела.
Но как бы земля заскучала,
Когда бы она не пришла!
Спешите, спешите, спешите
Увидеть ее за углом!
Портреты весны напишите
Фломастером или углем!
Но не совладать с ее позой,
На месте весна не сидит.
То в сумраке вспыхнет березой,
То первым скворцом пролетит.
То трактором выйдет на пашню,
А станешь его рисовать —
Уж станет мгновенье вчерашним,
И лучше рисунок порвать.
Художнику сложновато
Узреть ее глазом простым:
Как циркуль — весна угловата!
Она грациозна — как дым!
***
По полям, по лугам,
В море света —
Что за шум, что за гам?
Это — лето!
От его громких слов
И от смеха
По лесам меж стволов
Бродит эхо.
Дан сестре этой дар:
Облик ладный
И на коже загар
Шоколадный.
Голова ее чуть
Бесшабашна:
С гор в ущелье взглянуть
Ей не страшно!
Там, где может весна
Простудиться —
Взять ракушки со дна
Не боится!
Но зато работяща
Сестрица:
Любит лето в полях
Потрудиться.
Лето все —
Как окно нараспашку!
А похоже оно
На ромашку.
*
Я слышу шум
И шорох на пороге...
Ах, это осень
Вытирает ноги.
Я люблю ее давно,
Гостью дорогую.
Как заглянет мне в окно —
И не жду другую.
— Здравствуй, осень! — говорю
Осени с почтеньем.—
Хочешь, чаю заварю,
Угощу вареньем?
Любит осень посидеть
Рядом с самоваром.
У самой — красны, как медь,—
Щеки пышут жаром.
Любит осень платья шить,
Хлопотать по дому.
Любит в поле ворошить
Желтую солому.
Любит вволю погрустить
И поплакать вволю,
На закате побродить
По пустому полю.
Или лечь спиной к костру,
Даль окинуть оком
И весну, свою сестру,
Вспомнить ненароком.
Любит песни распевать,
Сердцу потакая.
Что ж! Не надо ей мешать,
Раз она такая.
Все ей, осени, под стать.
А как натрудится,
В белоснежную кровать
Любит завалиться.
*
Хоть богат ее наряд,
Но зима не лето:
С головы до самых пят
В белое одета.
Что серьга на ней, что брошь —
Кто им цену знает?
У нее что ни возьмешь —
Все в руке растает.
Что она суровый друг,
Даже птицы знают —
Все по осени на юг
К морю улетают.
Но зато она мудра,
Эта старшая сестра!
Нацепив на нос очков
Голубые льдышки,
Любо ей до петухов
Погрузиться в книжки,
Нюхать пыльные тома...
И поэтому зима
С детства близорука:
Ей близка наука.
Глянь на снег под микроскоп —
Все в нем симметрично!
И на улице сугроб
Выстроен отлично.
На него звезда из тьмы
Смотрит одиноко...
Знаю — сердце у зимы
Спрятано глубоко!
И исходит от самой
Ледяное жженье.
Не замерзнет тот зимой,
Кто всегда в движенье.
Ну, а часик посидишь
С нею на крылечке —
Как котенок убежишь
Греться возле печки.
***
На перевале где-то,
Невдалеке от звезд,
Сидят четыре ветра:
Зюйд,
Норд,
Вест
И Ост.
Всю ночь у них беседа
Под звездами идет —
Всю ночь там до рассвета
Гудит, сквозит, метет...
Вот, слышу, в полный рост
Поднялся ветер Ост:
— Да, с техникою, братья,
Не просто стало жить!
С утра пошел искать я,
Где силы приложить.
В морях ветрам крылатым
Работы не нашли!
Теперь в почете атом,
Он движет корабли.
Где парусные снасти?
Все в прошлое ушло...
Бывает все же счастье —
Мне нынче повезло.
Я в Индии по дюнам
Дул, огибая мыс.
Смотрю — под носом шхуна,
Откуда ни возьмись!
Бывают же на свете
Такие чудеса:
Из дерева и меди!
И сверху паруса!
Упруги и пузаты,
Как в детстве я знавал.
Я в парусах когда-то
Отлично завывал!
Ну, сел я ей на пятки,
Гоняя по волне,
И дул, и дул — аж сладко
В гортани стало мне...
Три ветра зашумели*
— Не верим! Поклянись!
Неужто в самом деле?
Вот это, братья, жизнь!
И снова до рассвета
Гудит, сквозит, метет —
Всю ночь в горах беседа
Под звездами идет.
Взял слово ветер Вест:
— Я к вам из дальних мест!
Вчера за самолетом
Погнался я на спор.
Но не догнать его нам —
Отбрил меня мотор!
В Голландии отстал я:
Пусть, думаю, летит...
Смотрю — ветрянка старая
Над речкою стоит!
Спустился я, прицелился,
Подняв в реке волну,
И на старушку мельницу
Задул, как в старину.
Как весело под крышей
Болтали жернова!
Давненько я не слышал
Подобные слова...
И снова зашумели
Три ветра: — Поклянись!
Неужто в самом деле?
Вот это, братья, жизнь!
И снова до рассвета
Гудит, сквозит, метет —
Всю ночь в горах беседа
Под звездами идет.
Сказал вдруг ветер Норд:
— Друзья, я нынче горд!
В Москве бюро погоды
Я здорово надул !—
Он усмехнулся в бороду
И брякнулся на стул.
— За эти шутки бьют! —
Заметил ветер Зюйд.
Взглянув на брата мельком,
Он продолжал:— Меж скал
Я ночью колыбельку
В лачуге отыскал.
А в колыбельке мальчик,
Как в старые года:
Лежит, сосет свой пальчик
И плачет... Вот беда!
А рядом мать уснула,—
Устала, видно, мать.
Ну, я под крышу дунул
И стал дитя качать...
И снова зашумели
Три ветра: — Поклянись!
Неужто в самом деле?
Вот это, братья, жизнь!
И снова до рассвета
Гудит, сквозит, метет...
Всю ночь в горах беседа
Под звездами идет
