Леонид Лапцуй
Запев
Многотрудны пути Ямала,
и судьба его многотрудна.
От лица сынов возмужалых
Нарекаю матерыо тундру.
Ведь недаром в легендах ненцев
Создан образ ее бессмертный,
Образ женщины с чистым сердцем,
Беспокойный и милосердный.
Никогда не видали люди
Ни лица ее, ни одежды,
Но неверящим неподсуден
Златоустный язык надежды.
Эта мудрая сказка реет,
Қак туман, над землей Ямала,
И, как жизнь сама, не имеет
Ни конца она, ни начала.
Поклонись, мое поколенье,
Этой женщине работящей,
Рассудительному виденью,
Отвращающему несчастье!
Песнь первая
Если ты попал, дружище, в замять,
Если смерть перед твоим лицом
Лязгает звериными зубами,
в мыслях ты беседуешь с отцом.
Все его уроки, все советы
Начинаешь молча вспоминать,
Но когда вопросам нет ответа,
в полный голос окликаешь мать.
Ты зовешь, зовешь ее на помощь
В час, когда подмоги нет иной,
и невесть с чего слепая полночь
Прозревает доброю луной,
И пурга как будто приустала,
Ярче путеводный луч звезды...
Может, это Женщина Ямала
Вызволяет сына из беды?
И пускай опять через минуту
Вьюга злей и в небесах ни зги,
Ты уже сильнее почему-то,
Ты уже отважней почему-то,
Кедрачом столетним почему-то
Ты встречаешь бешенство пурги.
YamalСреди них всех больше ценим ту,
Что всенощно бодрствует над тундрой,
Қак при стаде бодрствует пастух,
Испокон веков она мерцала -
Дальний голубой ориентир...
Может, это Женщина Ямала
Пристально разглядывает мир?
Матерью всех звезд зовем мы эту
Зоркую Полярную звезду:
По ее спасительному свету
Путником до цели добреду,
Разведу костер в снегу пушистом,
Словно шкурка белого песца.
Оседлает пламя ветер мглистый,
Словно молодого жеребца.
Языком горячим, семицветным
Весело оближет темноту,
и усну я, убаюкан ветром,
Глядя на Полярную звезду.
Мне приснится Женщина Ямала
и щекой притронется к виску...
Не забыть бы на сугроб подталый
Для нее отсыпать табачку...
Песнь вторая
О, если бы мне наяву увидать эту женщину,
Черты ее мудрые, косы в пороше серебряной!
Руками потрогать морщины лица утомленного,
По ним изучая тропинки Ямала холмистого...
О, если бы мне разгадать ее сердца поэзию!
Запел, заплясал бы я, словно пурга бесноватая,
Запел, закружился бы я, словно бубен заливистый,
Над тундрой родимой, Полярной звездой озаренною!
Но люди советуют: «Брось неразумные помыслы!
Увидеть тебе не дано эту дивную женщину,
Но всюду она за тобою идет невидимкою,
Нигде не минуешь ты взгляда ее ястребиного.
А если захочешь ты с ней по душам побеседовать —
Ты слух напряги, чтобы стал он острее оленьего,
Ты ум напряги, чтобы стал он мудрей человечьего,
и слушай, и думай, и звуки природы разгадывай.
И вот, упоенный ветров громозвучною музыкой,
Почувствуешь ты этой женщины чудной дыхание.
Она, как арканом, притянет к себе твои помыслы
и очи твои прояснит поцелуями матери.
Пришьет тебе крылья иглой, и с высот
крутоярусных
Увидишь ты землю свою, с малолетства знакомую.
Она улыбнется глазами — озерами синими,
Ресницами пошевелит — приозерным кустарником,
А эти Холмы, что круглы, словно спины китовые, —
Красивые брови на светлом челе нестареющем...»
О, Женщина-тундра, гусыня моя сизокрылая!
Журчанье волны — это голос твой, чистый
и ласковый,
Седая пороша - дыханье твое леденистое,
А солнечный круг — это сердце твое незлобивое,
Поешь ты, и голос твой - словно сигнал
к пробуждению.
Осыпаны утром снега золотыми монистами,
Тропу полуночных зверей заметаешь метелкою,
Чтоб, страха не ведая, бедности горькой не ведая,
Уснула земля, одеялом пушистым укутана.
О, Женщина-тундра, недальнего счастья пророчица,
Не ты ли в седых небесах разлилась позолотою,
Раскрасила тучи как лод гребны старинные,
Вещая удачу сынам, рыбакам и охотникам?!
Песнь третья
Ладони в ссадинах и трещинах,
К труду привычные давно.
Аношу на плечах у женщины
Измерить людям не дано.
Подобный кедру, ладно сложенный,
Вот чум стоит на гребне вьюг,
А вот костер манит прохожего -
Все это дело женских рук.
Қостер и чум - тепло извечное,
и так же вечно хороша
Хозяйка, женщина сердечная,
Ямала добрая душа.
Сама румяная, как зарево,
Предвестник утренней зари,
Она котлам велит: «Наваривай!»
Она костру велит: «Гори!»
Весь день работает — не ленится,
Берется к ночи за иглу
и над кисами полумесяцем
Она сгибается в углу.
Снует игла, и жила прочная
Звучит певучей тетивой,
Покуда пламя полуночное
Қостра горит над головой.
Семиузорные, красивые -
В таких иди за семь морей!
Қисы охотника счастливого
Помчат по следу соболей.
Лишь за полночь уснет кормилица
Лицом к созвездию Ковша,
Но часу не пройдет — подымется,
Чтоб убаюкать малыша.
Иной мужчина с ношей этакой
Ступил бы шаг – да и упал.
Совсем особыми приметами
Отметил Женщину Ямал:
Века жила она рабынею
И получала за труды
Рубцы-разводы красно-синие,
Побоев жгучие следы.
Но не клонила в страхе голову,
Қак недоросток-деревцо,
и оставалось вечно молодо
Ее прекрасное лицо.
Равно бралась она за женское
и за мужское ремесло.
Одолевало волны дерзкие
Ее отважное весло,
А то в сугробах выше пояса
Под бледнолицею луной
Идет за стадом, и не боязно,
Что волчьи стаи за спиной.
Пускай крадутся вороватые!
От женской жилистой руки
Не раз клыкастый зверь закатывал
Свои зеленые зрачки.
А засвистит ветров протяжнее
Олени вздрогнут и замрут -
Так шевелится взбудораженный
Речной кустарник на ветру, -
Замрут и вздрогнут вновь рогатые,
И вот уж стадо тут как тут! -
Так волны тяжкими накатами
К родному берегу идут.
Холмов не огибая тундровых,
Летит упряжка напрямки!
Қак паруса под солнцем утренним
Седой пороши языки.
Искусными руками женскими
Надежно спрятаны в снегу,
Қапканы лязгают железками,
Песцов хватая на бегу.
и где, мужчиной не замеченный,
Иной хитрец остался цел -
Там дальнозорки очи женщины
и безошибочен прицел.
Спешит домой по снежной замяти,
Вдали — заката красный свет.
Сова полярная от зависти
Сердито ухает вoслeд.
Хвосты песцовые болтаются,
Қак белых малиц рукава.
Такой добычей не похвалится
Небось полярная сова!
Упряжка быстрая торопится
К родному чуму, к малышам.
и правит нартою охотница -
Ямала добрая душа.
Бывает, подползет украдкою
к ней ненасытная пурга,
Тогда премудрой куропаткою
Она зароется в снега,
Но чаще облаку буранному
Поспеть за женщиной невмочь,
и отстает оно, незваное,
и, устыдясь, уходит прочь.
и пусть погаснет небо звездное —
Не страшно женщине ничуть:
По дружбе даже ветры грозные
Укажут ей короткий путь.
Гляжу, любуюсь: брови круглые
Заиндeвeли, как кусты.
Мороз целует щеки смуглые,
Хмельной от женской красоты.
От бороды его щетинистой
Закат разлился по щекам...
и мне в художника бы вырасти,
Чтоб женский образ кистью вывести
и подарить его векам!
Песнь четвертая
Пуста без женщины тундра,
и даже в наряде лучшем
Она цветоносным утром
Темней молчаливой тучи.
Цветы перед ветром пали,
Қак перед идолом злющим.
Но слышишь — разлился в далях
Голос, меня зовущий?
Меня ли, другого кличет -
Про это я знать не знаю,
А только ветра засвищут,
Засвищут, как птичьи стаи.
И пастухи при стаде
На всю закричат округу,
Что в летнем своем наряде
Навстречу идет подруга.
Вся тундра ей улыбнется,
Потянутся к ней олени...
Мужчины при ней — как солнце,
А без нее — как тени.
Ее потерять из виду —
Что спутать в пути постройки
Или стоять, как идол,
Или блуждать в потемках,
А свидишься с нею — значит,
Управишься с делом трудным!
...О том, как она рыбачит,
Послушай, родная тундра.
Тебе мой рассказ не внове:
Издревле Ямал горбатый
Стоит, оплетенный Обью,
Қак деревом сучковатым.
Здесь волны, как лайки, скачут
и лижут пологий берег.
В удаче и в неудаче
Ямал мой женщине верит.
Он душу свою большую
Вверяет ей без утайки,
и сам ей душу шлифует,
Қак волны шлифуют гальку.
Гляди, как пешнею женщина
На льду орудует молча,
и Обь закипает в трещине,
Пробитой в мертвой толще.
Лицо в ледяной коросте,
Пешня — словно клюв у птицы.
Пурга
— песец длиннохвостый
Над майной волчком кружится.
Гляди, вот сеть из капрона
Она, словно тину, тащит.
На женщину удивленно
Глаза муксуны таращат.
Монетки-чешуйки в воду
Роняют, хвостами плещут,
Қак будто бы за работу
Ей платят и рукоплещут.
Сквозь сеть убегают струйки,
И в брызгах морозный воздух.
А женщина, вся в чешуйках,
Стоит, как в монистах звездных.
Но разве в работе только
С мужчиной она поспорит?
Не спишь ты, вздыхаешь горько,
Қак ночью вздыхает море;
Қак льдинка, весною таешь
При виде ее, желанной,
Хитро обойти мечтаешь,
Поймать, как песца, капканом...
Но будь хоть каким умельцем
Ее не смaнишь из дому,
Если большое сердце
Она отдала другому,
Если на зло законам,
Старым, глухим и страшным,
Вечером мчит влюбленных
За горизонт упряжка...
с любимым — в огонь и в воду!
И в старину, бывало,
Она за свою свободу
Несчетно слез проливала.
Словно тугим арканом,
Болями опоясана,
Теряла среди тумана
Звезду путевую ясную,
Рождала на ложе снежном
Теплый комочек малый,
И губы шептали нежно:
— Имя тебе — Ямала!..
Благодарное слово
Бубном старинным трезвонят полярные ветры,
Голос в них слышится Женщины-тундры бессмертной:
— Дел недоделанных, дум недодуманных много,
Утро настало, пора нам, родимый, в дорогу!
Нет, не просплю я, зaнeжaсь на шкурах оленьих,
Зов этот ласковый — Женщины-тундры веленье.
Из-под копыт куропатками комья взлетают,
Сахарный снег упряжные олени глотают.
в белой пороше лечу от селенья к селенью,
Лебедем белым на белой упряжке оленьей,
Белой полоской зари улыбается утро.
Словно из люльки, я падаю на руки тундры.
Так вот из люльки я на руки матери падал...
Сделайся, взгляд мой, острей ястребиного взгляда,
Чтобы увидеть, увидеть, как видят впервые,
Эти равнины и эти холмы снеговые,
Где над пастушьими сторожевыми постами
Чумов дымки черно-бурыми вытся хвостами.
Там невидимкой по нашему следу бесследно
Ходит бессмертная женщина, ходит легенда
и незаметно для нас превращается к ночи
в ту, что вон там, у костра, над котлами хлопочет.
В чум загляну я, в поклоне склонюсь перед нею,
Чаем душистым застывшую кровь разогрею,
Возле костра, чьи летучие искры, как звезды,
Руки оттают, как ветви замерзшей березы.
Руки оттают— и вырубят льдины из моря,
Вырубят льдины —и в белом полярном просторе
Сложат прижизненный памятник сильной и мудрой
Женщине, нашей, чтоб высился вечно над тундрой!
см. также Леонид Лапцуй. Мальчик из стойбища
