В её душе возникла тёплая волна каких-то тонких вибраций. Как будто вибрировали тысячи серебряных струн, затем плавно как бы вливаясь, включились какие-то неведомые инструменты. Любые земные инструменты только отдалённо напоминали своим звучанием эти звуки. Они были живыми, они были как летающие эльфы, как ангелы. Но они могли быть и громом и горным эхом и обвалом. Они не звучали, они сами были мелодией наполняющей всё. Музыка и завораживала и звала, она успокаивала и призывала жить. Она оживляла вокруг всё, выпрямлялись травы, раскрывались бутоны цветов, птицы прекращали свои полёты и рассаживались на ветви деревьев. Звери замирали в долгой неподвижности, река тоже начинала петь, а в брызгах рисовалась немыслимо прекрасная радуга.
Она подняла руки как дирижер, и к её удивлению, музыка подчинилась её движению. Как будто невидимый и невиданный оркестр играл мелодию её сердца. Вместе с музыкой росла её радость, а с радостью росла и музыка.
В православии эту силу называют благодатью. Истечение этой благодати доставляет такую неизъяснимую радость, такой мир в душе, такие чувства, которые невозможно испытать на Земле ни при каких других условиях.
Это чувство благодати вызывается не самоублажением, а дарением безо всякой корысти. Об этом говорится в евангелиях в слове о блаженствах. Об этом говорят все познавшие силу молитвы.
Надо только обязательно отойти от суеты своих мыслей, от бессмысленных переживаний о себе и своих близких. Другими словами, хотя бы ненадолго забыть себя.
И тогда в этом самоотвержении и будет рождаться благодать сердца, которая облагораживает мир. Главное, знайте, что она есть!
Свет у ребёнка гаснет от того, что его любовь приходит туда, где нет любви. И от этого ребёнку кажется, что его любовь здесь не нужна, а значит и сам он не нужен. Затем потухшие родители ждут своих детей, и уже их дети приходят в их мир, где нет любви, и также потухают, теряя свои дары. И так может продолжаться бесконечно, и каждая попытка просветления мира будет закачиваться очередным омрачением, до тех пор, пока устремлённый, закалённый дух, не сумеет удержать свой свет, свою любовь, пронести её через тернии нелюбви, и не даст возможности продолжить жизнь.
При попадании в сферы нелюбви, свет, который несёт душа, теряется автоматически, поэтому душа чувствует себя ненужной, поскольку не были приняты её главные дары.
Что вы почувствуете, если вы принесли понравившемуся вам человеку цветы с тонким ароматом и изящные в своей природной простоте, а человек в это время был в плохом настроении, и это было связано вовсе не с вами? Нам может показаться, что цветы наши не понравились, и мы сейчас не очень то и нужны. Душа впадает в состояние мертвенности, радость уходит, а в этот момент и происходит заражение вирусом нелюбви и ненужности. Нам в этот момент может показаться, что мы лишние на этом празднике жизни.
Конечно, я вижу его стихотворение, конечно, я знаю, что через это стихотворение удар получен, но если я не ушла глубже этого, то мой перевод будет мало что стоить. Здесь обязательно нужна какая-то тайна тождества. Тождество таинственно. Мы все имеем общую Глубину. Это и есть — Бог. В переводе совершенно обязательно требование к точности тайны (это слова Пастернака), чтобы ты попал в то же состояние. Как говорил Силуан: то, что написано Святым Духом, можно перевести только Святым Духом. Это необыкновенно важно."
Всем здравствуйте. Скажу о моём открытии, как бы маленькой победе. У меня бывает такое состояние, которое можно назвать (и изнутри и со стороны) “полуживым существованием”, не хочется ничего. Есть смутное желание спать. Перечисляю себе дела или действия, предлагаю мысленно – нет, ничего не хочу. Отвечает только одно, однотонное чувство – “Серая отравленная безрадостность”, и “а зачем”. За спиной этого стоит “Неверие в себя и весь мир”. В последнее время всё чаще такое состояние.
Но ведь сейчас идёт война. Я чувствую, что она – очень большая. Она есть без всякой справедливости и нормы, беспощадная черно-серая отнимающе-разрушающая гадина подползла совсем близко к Человечеству! С ней нельзя договориться. Её можно только уничтожить. И нужно. И переделать её невозможно. Я знаю её как темноту. Она так передо мной предстает.